Тёмная толпа стремилась следовать за мной, но их сдерживало огненное кольцо. Один из самых смелых бросился на меня, когда я проходил через него, и попытался схватить, но его рука и кисть были охвачены пламенем света и сморщились, словно брошенные в печь. С воплем боли и ярости он отпрянул назад под дикий вой насмешливого смеха остальных.

Со всей силой своей любви моя дорогая умоляла меня отказаться от этой ужасной идеи и пообещать ей никогда больше не поддаваться столь низменным мыслям. Она спрашивала меня, неужели я люблю свою месть гораздо больше, чем её, что ради её удовлетворения воздвигну между нами непреодолимый барьер задуманного мною преступления? Действительно ли её любовь была так мала для меня в конце концов?

Сначала я не хотел и не мог уступить, но наконец она начала плакать, и тогда моё сердце растаяло, словно её слезы были тёплыми каплями крови её сердца, упавшими на него, чтобы растопить его лёд, и в горькой душевной муке от того, что я заставил её проливать слезы, я опустился на колени у её ног и молился о прощении моей злой мысли – молился о том, чтобы у меня осталась её любовь, чтобы она поддерживала меня, чтобы она была моей единственной мыслью, единственной надеждой, моим всем. И когда я молился, круг тёмных духов, которые боролись за мной, манили меня и пытались выманить, разорвался, как облако чёрного тумана, когда ветер рассеивает его, и они снова погрузились в свою обитель, а я обессиленно опустился у ног моей возлюбленной.

Временами после этого я видел, как тёмные духи приближались ко мне, но никогда больше они не могли подойти близко, потому что у меня была броня в любви моей любимой и моём обещании ей, которая была защитой от всех их нападений.

Глава IX. Зам

ё

рзшая земля. Пещеры дремоты

Далее меня послали посетить страну, которая покажется странной в мире духов. Страну Льда и Снега – Замёрзшую Страну – в которой жили все те, кто был холоден и эгоистично расчётлив в своей земной жизни. Те, кто подавил, охладил и заморозил в своих личных жизнях и жизнях других людей все те тёплые, сладкие порывы и привязанности, которые составляют жизнь сердца и души. Любовь была так подавлена и убита ими, что её солнце не могло светить там, где они были, и оставался только мороз жизни.

Среди тех, кого я видел живущими на этой земле, были великие государственные деятели, но это были те, кто не любил свою страну и не стремился к её благу. Их целью были лишь собственные амбиции, собственное возвеличивание, и теперь они казались мне обитающими в великих ледяных дворцах и на высоких морозных вершинах собственных амбиций. Я видел и других, более скромных и идущих разными путями в жизни, но все они были одинаково охлаждены и заморожены ужасным холодом и бесплодностью жизни, из которой было исключено всякое тепло, всякая страсть. Я познал зло избытка эмоций и страсти, теперь я увидел зло их полного отсутствия. Слава Богу, в этой стране было гораздо меньше жителей, чем в другой, потому что, как ни ужасны последствия неправильного использования любви, их не так трудно преодолеть, как отсутствие всех нежных чувств человеческого сердца.

Здесь были люди, которые являлись видными представителями всех религиозных конфессий и всех национальностей на вашей земле. Римско-католические кардиналы и священники строгой и благочестивой, но холодной и эгоистичной жизни, пуританские проповедники, методистские священники, пресвитерианские богословы, епископы и священники Англиканской церкви, миссионеры, браминские священники, парситы, египтяне, магометане – словом, все виды и все национальности можно было найти на этой замёрзшей земле, но едва ли в ком-нибудь из них было достаточно тепла чувств, чтобы хоть в малой степени растопить лёд вокруг себя. Когда же появлялась хоть маленькая капелька тепла, например, одна слезинка печали, тогда лёд начинал таять, и у бедной души появлялась надежда.

Я видел одного человека, который, казалось, был заключён в ледяную клетку; прутья были изо льда, но по прочности они были как прутья из полированной стали. Этот человек был одним из Великих инквизиторов инквизиции в Венеции, одним из тех, само имя которых вселяло ужас в сердце каждого несчастного, попавшего в его лапы; это было самое знаменитое имя в истории, но во всех записях о его жизни и деяниях не было ни одного случая, чтобы хоть тень жалости к его жертвам затронула его сердце и заставила его хоть на мгновение отступить от своей ужасной решимости пытать и убивать тех, кто попадал в лапы инквизиции. Человек, известный своей суровой и строгой жизнью, в которой для него самого было не больше поблажек, чем для других. Холодный и безжалостный, он не знал, что это такое – чувствовать в сердце отклик на чужие страдания. Его лицо представляло собой тип холодной безэмоциональной жестокости: длинный тонкий нос, острый подбородок, высокие и довольно широкие скулы, тонкие прямые жестокие губы, как тонкая линия через всё лицо, голова несколько плоская и широкая над ушами, а глубоко посаженные проницательные глаза сверкали из-под нависших бровей холодным стальным блеском, как у дикого зверя.

Подобно процессии призраков, я видел, как мимо него скользили призраки некоторых из многочисленных жертв этого человека, искалеченные и раздавленные, разорванные и кровоточащие от своих пыток – бледные призраки, блуждающие астральные тени, из которых души ушли навсегда, но которые всё ещё держались вокруг этого человека, не в силах распасться на элементы, пока его магнетизм приковывал их к нему, как цепь. Души и все высшие элементы навсегда покинули эти оболочки, которые были настоящими астральными оболочками, но всё же они обладали определённой жизненной силой – только вся она черпалась из этого человека, а не из освобождённых духов, которые когда-то их населяли. Они были такими, как те призраки, которых видят на том месте, где был убит кто-то слишком хороший и невинный, чтобы быть прикованным к земле. Убийцам и другим кажется, что они живут и преследуют их, но жизнь таких астралов (или призраков) лишь отражённая и прекращается, как только раскаяние и покаяние разрывают связь, связывающую их с убийцами.

Я видел и других духов, которые преследовали этого человека и дразнили его своей беспомощностью и своими прошлыми страданиями, но эти духи выглядели совсем иначе; они были более твёрдыми на вид и обладали силой, мощью и интеллектом, которых не было у других туманных теней. Это были духи, чьи астральные формы всё ещё хранили заключённые в них бессмертные души, хотя они были так раздавлены и истерзаны, что в них осталось лишь яростное желание мести. Эти духи непрестанно стремились добраться до своего бывшего угнетателя и разорвать его на куски, и ледяная клетка казалась им такой же защитой от них, как и тюрьма для них самих. Один, более ловкий, чем остальные, соорудил длинный шест с острым наконечником, который он просунул сквозь прутья, чтобы проткнуть человека внутри, и удивительно, с какой активностью тот пытался избежать его острия. У других были острые короткие копья, которые они бросали в него через решётку. Другие снова брызгали грязной, склизкой водой, а иногда вся толпа объединялась, пытаясь массово броситься на решётку, чтобы прорваться, но тщетно. Несчастный человек внутри, которого долгий опыт научил неприступности его клетки, в ответ насмехался над ними с холодным коварным удовольствием от их бесплодных усилий.