— Что? — я недоверчиво усмехнулась.

— Что слышала. Гони бабки. Будешь платить мне каждый месяц, и я сделаю вид, что всё в порядке.

— Ты совсем свихнулся?! — на этот раз я действительно разозлилась. Так сильно, что готова была послать старшего брата матом, никого не стесняясь.

— Я — его опекун, ты — девица лёгкого поведения. Нашла себе спонсора… Может, не одного. У меня много свидетелей, Вероника.

Я чуть не подавилась вдохом. Он говорил серьёзно. Вот теперь он действительно говорил серьёзно.

— Бабки, — повторил брат.

— Где я их возьму?!

— Это меня не волнует. У своего хахаля, например, — дёрнул он плечом. — Двадцатка в месяц его не отяготит. Ты платишь, я забываю о вас. На месяц. Потом ты снова платишь, а я снова забываю, — сделал многозначительную паузу и добавил: — на месяц. Раздвинь ножки пошире, возьми в рот поглубже. Что он там любит? Может, в попку? — зажал сигарету зубами и ударил ладонью о сжатый кулак. — Не будет денег, Платон вернётся домой.

— Да пошёл ты, — прошипела я. — Будут тебе деньги.

Я быстро зашагала прочь, не зная, от чего меня колотит сильнее — от ярости или от чувства, что всё рушится. Всё. Если я не найду деньги, он заберёт Платона. Он — его опекун. А я… Я девка, связавшаяся с богатым мужиком. И плевать, что это совсем не так. Если Лёне будет надо, он найдёт того, кто это подтвердит. И поверят ему, а не мне. Потому что даже в детстве было так — ему верили, мне — нет. В отличие от меня, он умел манипулировать людьми. И находить больные места тоже умел. Как с мамой, которая всю свою жизнь прожила с чувством фантомной вины перед ним.

Несмотря на буднее утро, машин на заправке было мало. Слушок об очередном повышении цен на бензин прошёл ещё пару дней назад. Тогда-то и случился аврал. Ворча, местные заливали полные баки, а некоторые заодно и канистры.

— Павлиниха у себя? — поздоровавшись с только что залившим бак вишнёвой семерки Кешей, спросила я.

Работали мы обычно два через два. Но, в отличие от меня, сменщик учился в местном колледже, так что я порой брала его смены. Нормальный парень, даже симпатичный. Порой мне казалось, что я ему нравлюсь. Вот и сейчас чувство было, что смотрит он на меня с куда большим интересом, чем стоило бы.

— Слышал, что тебя турнули. Как ты умудрилась так косякнуть?

— Да… посмотрела на него выразительно. Не рассказывать же ему, что я обчистила мужика, в сторону которого и смотреть-то нужно было с осторожностью. — Так она у себя?

— У себя, — хмыкнул Кешка. — Пришла с утра пораньше. Вид такой, как будто ей все должны.

— Как обычно, — я повернулась к магазинчику, в недрах которого скрывалась комната заправляющей всем этим делом мадамы.

Звали её Павла, но Павлиниха подходило ей больше. Именно так между собой мы её и называли. Оставалось гадать, что именно сказал ей Герман. Если бы Павлиниха узнала правду, наверняка уже поползли бы слухи. Значит, что именно случилось, Вишневский ей не сказал.

Воровка. В сущности, так оно и было. Чем бы я ни пыталась себя оправдать, факт оставался фактом. Наверное, мне стоило бы испытывать муки совести, только я их не испытывала. Мне нужны были деньги. Как никогда нужны, а у Германа их навалом — это я поняла сразу, как только он въехал на заправку и посмотрел на меня с чувством превосходства. От того, что получал вначале на нас двоих, а после уже только на Платона Леонид, не оставалось и копейки. Большее, что мы видели — батон и полусгнившие яблоки на полках холодильника. В этом месяце же старший брат не оставил фактически ничего и от моей зарплаты.

— Можно? — постучав, зашла я в комнату начальницы.

Та подняла надменный взгляд от телефона, в котором ковырялась. Прошлась по мне.

— Чего хотела?

— Мне нужна эта работа, Павлина Валерьевна, — сказала я честно. — Вы же знаете.

Сейчас работа мне нужна была даже больше, чем раньше. Только безучастный стервозный взгляд Павлинихи ничего хорошего не предвещал. Желающих на моё место было предостаточно. Тех, что будут ей в рот заглядывать и ходить на полусогнутых, теша её раздутое самолюбие. У меня с этим всегда были проблемы. Не удивлюсь, если она спала и видела, как найти повод, чтобы от меня избавиться. Но был один плюс: я хорошо знала специфику и все слабые места нашей заправки начиная с вечно дающего сбои заправочного шланга и заканчивая особенностями местной клиентуры. И ещё старые засранцы частенько доезжали до нас, чтобы заправиться у меня. Приходилось улыбаться и развлекать их разговорами. Но делать было нечего.

— Раньше надо было об этом думать.

Она отложила телефон на стол и встала. Жопа у неё была, как корма, но мнила себя Павла ещё той красоткой.

— Или ты считаешь, что хамить клиентам в порядке вещей?

Вот, значит, какая официальная версия. Нахамить клиенту звучит однозначно лучше, чем обчистить его.

— Не знаю, как так получилось, — вздохнула я, потупившись. — Обещаю, такого больше не повторится.

— Конечно не повторится. Как это может повториться, если ты здесь больше не работаешь?