— Герман… Боже…

— Разве что для тебя, девочка, — горячее дыхание по влажной коже. Поцеловал в скулу и за ухом. Лизнул. — Быть Богом — слишком большая ответственность. Я нажрался этого. Поверь, роль Дьявола мне куда ближе.

Я верила. Опять попыталась повернуться к нему, но всё, что он позволил — поймать поцелуй. Кое-как дотянувшись, я схватила его за ворот рубашки. Впустила язык, и он проник так глубоко, что возможности дышать не осталось. Наши языки столкнулись, он протаранил мой, показывая, кто здесь главный. Я не успевала за ним, тихонько постанывала, цепляясь, и сходила с ума, не имея понятия, что делать с желанием, разрывающим вены.

— Да чёрт подери, — прорычал он.

Схватив, он посадил меня на тумбочку. Мелочовка посыпалась на пол.

Всё стало неважным, только Герман, взяв мою руку, прикусил местечко на запястье. Несколько быстрых касаний языка и новый укус. Отшвырнул мою руку и, стоя напротив, одну за другой расстегнул пуговицы рубашки. Вслед за этим рывком — ремень.

Я сглотнула. Стало холодно и жарко. Сжала край тумбочки ослабшими пальцами. Зеркало за спиной было холодным, а взгляд мужчины напротив обжигал.

— Так Бог ты или Дьявол? — шепнула, схватив его за расстёгнутую рубашку. — Кто, Герман?

— А ты как считаешь? — короткий взгляд перед тем, как развести в стороны мои ноги. Подхватил под коленками, подтянул. Его член упёрся прямо в меня. Ответить я не успела — Герман подался вперёд.

— Ай!! — вскрикнула, оглушённая болью. Ножом она резанула изнутри и расползлась по всему телу. — М-м-м…

— За удовольствие всегда нужно платить, — он собрал мои волосы в кулак. Я прикрыла глаза и сразу услышала приказ: — Смотри на меня. Смотри на меня, — сжал волосы сильнее. — Я кому говорю, — намотал на ладонь и дёрнул.

Я подняла веки. Его верхняя губа дёрнулась, зрачки были такими огромными, что глаза стали похожими на абсолютно чёрные глаза демона. Не сводя с меня взгляда, он подался назад и опять в меня — ещё глубже. Только начавшая утихать боль обожгла снова. На сей раз вспышка была не такой оглушительной, но продлилась дольше. Он толкнулся ещё раз.

— М-м-м…

— Сама этого хотела, — просипел и, склонившись ко мне, слизал сорвавшуюся из уголка глаза слезинку. Лизнул снова — от скулы выше и слегка прикусил.

Боль была такой сильной, что хотелось оттолкнуть его. Но отступившее было возбуждение возвращалось. С каждым его проникновением, с каждым выдохом. Подхватив ногу, он открыл меня, подтянул ещё ближе и вошёл до упора. Остановился, и я наконец смогла сделать вдох. Дотронулась до его шеи, до волос у линии роста.

— А ты-то сам знаешь, кто ты? — нашла губы. Сгребла волосы и тоже сжала в кулаке. — Почему-то у меня чувство, что нет, Герман.

— Ты очень много болтаешь, — поднял ногу выше, подался назад и мощно в меня. Я схватила ртом воздух.

Он заполнил меня до отказа. Боль стала перманентной, переплелась с наслаждением. Он пропустил сквозь пальцы мои волосы и подхватил под спину. Я растворилась. Забыла, где заканчивается вдох и начинается выдох.

— Ты сладкая, — мелкими укусами по шее к плечу. Раскрытой ладонью по бедру. — Всё-таки надо было накинуть за тебя твоему ублюдку брату ещё пару штук.

Скотина! Царапнула его, и сразу же он насадил меня на себя. До звёзд перед глазами, до удовольствия на грани. Собственный вскрик услышала, как издалека. Гладила Германа по плечам, сходила с ума в его руках. Движение за движением боль рассеялась, осталось только дикое наслаждение и желание. Его дыхание становилось всё чаще и горячее, кожа под пальцами была влажной.

— Герман, — щекочущее тепло внизу живота становилось всё больше. Оно буквально распирало меня, растекалось. — Герман…

Он сдёрнул меня с тумбочки. Я вскрикнула, чуть не упала и тут же оказалась задом к нему. Деревянное ребро впилось в живот, в зеркале я увидела наше отражение.

— Ты этого с самого начала хотела, — толчок в меня, горячий шёпот у шеи.

Шумно втянув носом воздух, он сжал мои бёдра и начал входить так быстро, что я совершенно обезумела. Всхлипывала, повторяла его имя.

— Пожалуйста… — не была уверена, что он слышит. Сама не знала, о чём прошу. Вскрик от глубокого проникновения и на мгновение вернувшейся боли. Но её смело наслаждение. Такое, какого я не испытывала ещё никогда. Горячее тепло заполнило меня до самых кончиков пальцев. Дикое, достигшее апогея напряжение разлетелось, и меня накрыло оргазмом.

— Герман! — стиснула зубы, хныча. Уткнулась в тумбочку, в размётанные по ней волосы и тихонько всхлипнула.

Он сдавил меня. Толчок до упора и обратно. Каждое проникновение — нечто на грани жизни и смерти.