– Ко мне?

– К вам, - повторяет пришедший, деликатно стараясь не смотреть на босые ноги Чижова.
– Нам, понимаете, команда "Ермака" про вас рассказывала. Очень они хвалили вашу бригаду, даже восхищались.

– Исполнением. Песню вы исполняли. Высоко, говорят, художественно. Ну а мы, так сказать, делегаты от клуба нашего - речников. У нас нынче торжественный вечер. Мы годовой план в полгода выполнили. Так что большая к вам, товарищи, просьба - выступить на нашем вечере. Понимаете?

– Выступить?

– Ну да! Концерт дать.

Чижов, прищурившись, смотрит на моряка, и лицо его освещается необыкновенно лукавой усмешкой.

– Знаете что, - медленно и почти с восторгом говорит он, - я, вероятно, выступить не смогу. По состоянию здоровья. Но мои два друга выступят обязательно.

– Слово?

– Слово!
– твердо отвечает Чижов и протягивает моряку руку.

– Как объявить концерт?
– деловито осведомляется моряк. Чижов, секунду подумав, говорит:

– Объявите так: вечер русской песни.

Обувной отдел универсального магазина в Кошайске. Сверкающие глянцем туфли, ботинки, галоши.

– Вы только посмотрите товар, граждане!
– любезный продавец гнет туфлю, щелкает ногтем по подошве.
– Два года гарантия. Фасон прекрасный, удобный...

– Дорого, дорого, - решительно заявляет Нестратов.

– А нет ли на резине, - стыдливо спрашивает Лапин, - или на какой-нибудь там пластмассе, подешевле? Нам, знаете ли, для мальчика. Ужасно рвет. Каждый день ему покупай - не накупишься.

– Мальчику? Сорок второй номер?
– удивляется продавец.
– Какой же это мальчик? Это юноша, молодой человек. Ему ухаживать за девушками пора... Вот, порекомендую тогда ленинградский "Скороход", нет износу.

– Сколько?
– осторожно осведомляется Лапин.

– Сто тридцать семь. Выписывать?

– Не подойдет!
– решительно говорит Нестратов и, откашлявшись, спрашивает: - А нет ли у вас на деревянной подошве? Я как-то раз видел такие. И прочно, и, наверное, недорого.

– Что вы, - разводит руками продавец.
– Это же спецобувь. Ее производства прямо с баз получают.

Нестратов и Лапин грустно переглядываются. Помолчав, Лапин снова начинает:

– А нет ли у вас...

Вечереет.

Нестратов и Лапин, нагруженные незамысловатыми покупками, весело переговариваясь, спускаются с пригорка к плоту. Чижов лежит на спине, завернутый в одеяло.

– Распеленаем?
– шепотом спрашивает Лапин.

– Распеленаем!

Друзья, ухватив с двух концов одеяло, вытряхивают из него Чижова.

– Человек должен...
– наставительно говорит Лапин и внезапно умолкает, изумленный выражением лица Чижова, которое светится тихим счастьем.

– Здравствуйте, здравствуйте!
– улыбается он.
– Как прогулялись?

– Отлично, - осторожно отвечает Нестратов.
– А как ты?

– Лучше быть не может.

Чижов с сожалением оглядывает измятый костюм Нестратова.

– Здорово ты измялся, Василий. Беда! Нет в тебе прежнего лоска. Разве в таком костюме пойдешь на концерт... А как раз, понимаешь, нынче вечером тебе костюм очень понадобится.

– Зачем?
– встревоженно спрашивает Чижова Нестратов. Чижов, усаживаясь поудобнее и умильно улыбаясь, говорит:

– Дело в том, что сегодня вечером...

На стене небольшого белого здания два паренька в фуражках речного флота вывешивают плакат:

"Сегодня вечером, по случаю торжественного окончания планового года, бригада артистов-туристов дает концерт "ВЕЧЕР РУССКОЙ ПЕСНИ".

На плоту - кромешный ад.

Нестратов бушует как одержимый. Лапин рвет на себе бороду.

– Позор!
– кричит Нестратов.
– Ты не имел на это права!.. Это не шутка!.. Я не мальчишка!.. Мы взрослые люди!.. Пожалуйста!..

– Послушай, Борис, - от волнения Лапин заикается, - согласись, что ты позволил недопустимое...

– Друзья мои!
– Чижов умильно улыбается.
– Зачем пустые разговоры? Дело сделано, пути отрезаны, люди ждут. И какие люди! Прекрасные люди, которые закончили годовой план в полгода. Если вы хотите огорчить этих людей, - что ж, я умываю руки. Могу только прибавить: будь у меня возможность - я бы выступил на этом концерте с наслаждением.