– Слыхал?
– Лапин смотрит на Нестратова и, перебравшись через перила борта, спрыгивает на плот.
– Давайте вещички!

Чижов передает ему гитару, вещевой мешок, апельсиновый чемодан Нестратова, спускается сам и помогает спуститься все еще находящемуся в состоянии столбняка Нестратову.

– Что ж мы имеем?
– тоном экскурсовода говорит Лапин.
– Мы имеем прекрасный плот с шалашом. В шалаше три великолепнейших ложа. Мое, кстати, крайнее - прошу не занимать! Вот это, - он поднимает рулевое весло, техническое усовершенствование - рулевое весло. А засим, как уже было сказано выше, не трясет, не качает, ветер, небо, жизнь! Капитан!
– хлопает он по плечу Нестратова и подмигивает Чижову.
– Можете командовать - полный вперед!

– Артисты!
– не то одобрительно, не то насмешливо говорит матросик и осведомляется: - Чалку отвязывать?

– Отвязывай, брат, отвязывай!

Матросик быстро и ловко распутывает чалку, бросает конец Лапину, и плот, подхваченный течением, медленно отходит от парохода.

Чижов подбрасывает в воздух шляпу Нестратова:

– Ура!

Шляпа падает в воду.

Матросик, сложив руки рупором, кричит вслед:

– Попутного ветра!

Кама.

Заходящее солнце рябит на зеленоватой воде. Проплывают мимо заводские строения, подъездные пути железнодорожной ветки, нарядная, словно игрушечная вышка спортивной речной станции.

Нестратов в пальто и без шляпы сидит на своем апельсиновом чемодане и молча смотрит вдаль. Чижов возится с рыболовным снаряжением, а Лапин, настроенный благодушно, насвистывает, то и дело насмешливо поглядывая на Нестратова.

– Ваше мнение, профессор?
– Лапин заговорщически наклоняется к уху Чижова.
– Как наш больной?

Чижов пожимает плечами:

– Процесс развивается нормально.
– Подумав, он добавляет: - Но должен сказать откровенно, что идея с плотом - не самое лучшее, что могло тебе прийти в голову. Недурной отдых!

– А твоя дурацкая шутка с деньгами?!
– тихо и сердито отвечает Лапин и встает.
– Не будем считаться, Чижик! У нас же, милый мой, не увеселительная прогулка, а серьезное научно-психологическое мероприятие. Так сказать, испытание огнем и железом!

Он подходит к Нестратову, спрашивает:

– Грустим?

– Красиво!
– неожиданно и совершенно не в тон заданному вопросу отвечает Нестратов, и Лапин, даже поперхнувшись, восторженно кричит:

– Красиво?! Ах ты, пропади ты пропадом! Профессор, вы слышите, что говорит академик? Он говорит, что ему здесь нравится...

Нестратов тычет носком ботинка в настил плота:

– Мне не здесь нравится. Мне - вон где нравится!
– И он обводит широким жестом руки гладь Камы, высокое небо с быстрыми и легкими вечерними облаками, зеленые берега.

Наступает молчание.

За деревьями на берегу открываются палатки пионерского лагеря. Стайка голоногих ребят с визгом и хохотом мчится к воде. Звучит отчетливый и звонкий сигнал пионерского горна.

Лапин произносит нараспев:

– Спать, спать по палаткам!..

– Тьфу ты, какая вдруг старина примерещилась, - медленно, со странной улыбкой говорит Чижов, - лефортовская окраина, речка Яуза...

– Наш дырявый фрегат, - подхватывает Лапин.

– А это помните?
– спрашивает Нестратов. Расстегнув ремни чемодана, он открывает ключом замысловатый замок, поднимает крышку и достает с самого дна затрепанную ученическую тетрадь, на обложке которой корявыми буквами написано: "песильник".

– Песенник!
– благоговейным шепотом произносит Лапин.
– Честное слово, это же наш, тот самый, лефортовский песенник! А я ведь думал, что ты все позабыл, капитан.

– Как видишь, не все, - усмехается Нестратов.

Чижов после паузы торжественно предлагает:

– Что ж, братцы, споем, раз такое дело?

Лапин листает тетрадь.

– Которую?

– Открывай пятнадцатую страницу.

– Там же дырка прожженная, - задумчиво улыбается Лапин.

Чижов берет гитару, настраивает ее и, закинув голову к небу, начинает:

В тот год еще будила нас

Походная тревога,

Царицын, Фастов и Донбасс,

Военная дорога...

Чистым баритоном вступает Лапин:

И шли полки в последний бой,

Вперед - сквозь непогоду,

За отчий дом, за край родной,

За счастье и свободу.

И низким, как рокочущий гром, басом подхватывает песню, Нестратов:

Ну что ж, друзья! Споем, друзья!

Споем про дальние края,

Про битвы и тревогу,

Про то, как он, и ты, и я,

Про то, как вышли мы, друзья,

В нелегкую дорогу!

Смеркается.

Вдалеке, за речным перекатом, появляется ярко освещенный, ослепительно белый на фоне потемневшего неба пароход "Ермак". Он быстро нагоняет плывущий по течению плот.