Но это ему не помогло. Алла знала свое дело. Она шлепнула пухлой ладошкой по Костиной руке и впилась в его уста. Костя пробовал сопротивляться, но у него ничего не получилось. Алла отпустила Зубкова, лишь когда он почувствовал, что теряет сознание от нехватки кислорода.

– Представь меня своему другу, - аристократично сказала Алла, глубоко вздохнув и облизав губы.

– Константин, - улыбнулся дядя Юра.
– А это Алла. Она здесь за главного по части отдельных кабинетов.

– Интересный мужчина, - сказала Алла, просканировав Костю взглядом от пяток и до макушки.

– Нам бы столик где потише, - сказал дядя Юра.
– Два по сто, чего-нибудь закусить и пару номеров почище... Стелла сегодня работает?

– Конечно, - улыбнулась Алла.

– Свободна?

– Для тебя она всегда свободна, - продолжала улыбаться Алла и перевела взгляд на Костю.
– А твоему другу?..

Алла протянула к Зубкову руку, взялась за пуговицу на его рубахе и чуть высунула кончик язычка. Мороз прошел по спине Зубкова.

– А моему другу Машеньку, - сказал Чуев и добавил Косте: - Образование восемь классов и ПТУ, но мозги... профессорские. И из себя богиня. А уж вытворяет что...

– Пойдемте провожу вас к столику, - сказала Алла и покатилась между стульями, показывая дорогу.

Девчонки закончили танец, с визгом спрыгнули со стола и приземлились на крепкие мужские руки. Оркестр взял тайм-аут. Посетители свистели, хлопали в ладоши и просто толкались в проходах, обнимая продажных женщин, которые то и дело хохотали с переходом на визг. Алла катилась, словно шар в лузу, расчищая проход. Возле свободного стола она остановилась и жестом руки пригласила гостей присесть. Чуев и Зубков сели на деревянные стулья с высокими спинками.

– Я не прощаюсь, - томно сказала Алла и, подмигнув Косте, удалилась.

Оркестр ударил по струнам, клавишам и в барабаны. Громкая музыка ударила по ушам, и желающие потанцевать высыпали на пятачок перед сценой.

Невыразительная официантка принесла графинчик с водкой, две рюмки, два салата из свежих помидоров и огурцов, два антрекота и блюдце с четырьмя кусочками черного хлеба. Чуев расплатился красной карточкой, и официантка ушла.

– За столиком здесь принято расплачиваться сразу же, - пояснил Чуев, перекрикивая оркестр и разливая по рюмкам водку.
– Давай, - сказал он, поднимая рюмку, - за приятный вечер.

Рюмки звякнули, но из-за гремящей музыки никто этого не услышал. Чуев открыл рот и начал запрокидывать голову, чтобы опрокинуть рюмку.

– Оглох на радостях, что ли?
– раздалось за спиной у Зубкова.

Оркестр в этот момент закончил песню и затих на несколько секунд. Костя от неожиданности вздрогнул и чуть не подавился водкой. Чуев вернул голову на место, закрыл рот и недовольно взглянул Зубкову за спину. Разглядев в табачной дымке того, кто кричал, Моисей снова прикрыл глаза, и открыв рот, все-таки опрокинул в него водку. Оркестр грянул. Скушав водку, Чуев закусил ее долькой помидора в подсолнечном масле, Зубков прокашлялся и обернулся.

За его спиной стояли Богатырев и Мухин. Они оба были навеселе. И если Мухин был пьян слегка, то Богатырев уже набрался основательно. Под мышкой Мухин держал полупустую литровую бутылку мутного самогона, прижимая ее правой рукой, в которой еще была тарелка с тремя солеными огурцами, двумя свежими помидорами, несколькими кусками шашлыка, черным хлебом и двумя вилками. Левой рукой он поддерживал Богатырева.

В красном секторе каждый желающий мог гнать самогон. Нужно было лишь купить лицензию у государства. И, как ни странно, даже то, что гнали не для себя, на продажу магазинам и барам, было отменного качества. Покупатель, то есть бар, проводил анализ в течение минуты при помощи электронного анализатора, в который вставлялась карточка производителя, и если качество было низким, после третьего предупреждения лицензия аннулировалась.

– Мо-и-се-ей!
– улыбаясь, гаркнул Богатырев, пытаясь перекричать оркестр, пока Чуев закусывал, и упал на соседний стул.

– Дядя Ваня, - недовольно и назидательно сказал Чуев.
– Когда человек пьет, его даже змея не кусает.

Мухин поставил на стол литровину, тарелку с закуской, сел рядом с Зубковым и пожал ему руку. Костя повернулся и посмотрел куда-то в сторону сцены.

– Куда прицелился?
– спросил Мухин слегка опьяневшим голосом.

– По-моему, этого человека я где-то видел, - в задумчивости ответил Костя.

Богатырев обнял Чуева за шею и что-то с чувством объяснял ему. Дядя Юра с тенью мучения на лице слушал старого, но уже пьяного друга. Костя смотрел на толстенького мужичка с бородой, одетого в потертые синие джинсы, темнокрасную майку и коричневый замшевый пиджак. Мужичок сидел недалеко от сцены, пил "Смирновскую", закусывал жареным поросенком и, чуть покачивая головой в такт музыке, следил за кордебалетом на сцене, размахивающим ногами.

– Точно, - утвердительно сказал Зубков.
– Это священник из 349-й церкви. Я у него интервью брал три недели назад. Мы его с Моисеем еще в Большом видели.