Мелкие тёрки всё же случаются, но чисто по рабочей специфике. Надо отдать должное Софе, она нарочно не ищет причин, ругает за профессиональные огрехи. А я держусь особняком, не примешивая личное к делам. По этой же причине мы с Андреем так и не съезжаемся. Ждём с моря погоды, когда родительница отпустит натянутые нити, освобождая давно повзрослевшего сына.

Хотя в свете событий сегодняшнего вечера случится это не скоро. В ресторан заказанный по случаю празднования юбилея нашей редакции я еду не с Андреем, а Олей и навязавшимся к нам Славиком. Они мило беседуют всю дорогу, а по приезду на место, Славян обхаживает спутницу очень галантно и на удивление трепетно.

— С кем он пришёл? — больше удивлённо, чем буднично интересуюсь у Ольки, небрежно указав в сторону, не веря глазам, понимая что он не может вот так запросто прийти на закрытое мероприятие.

Вадим стоит чуть поодаль от основной толпы сотрудников редакции. Один, одетый достойно для вечернего приёма, но не без собственного видения, каким должен быть модный мужчина. А главное что чувствует он себя в своей тарелке, поза расслабленная, лишь хищный взгляд блуждающий по залу выдаёт его, делая немного контрастным персонажем среди деловитого сборища.

Я помню его разным, но таким, как сейчас, вроде он никогда не был. Белая рубашка не застёгнута на все пуговки, небрежно оголяет смуглую кожу, оттеняясь в приглушенном освещении тёплым оливковым оттенком.

Видимо заскучав, он крутит в руке бокал, а после поднеся к губам, делает один изрядный глоток.

— Кажется со Смирновой, — в недоумении шепчет Оля, нервно постукивая красным ноготком по фужеру с шампанским.

— Как это? — отворачиваюсь к собеседнице, чувствуя удушливую жару, решившую от волнения свести меня с ума, хоть я и в лёгком коктейльном платье, и стою в зоне охлаждения кондиционером. — Приглашения плюс один только для семейных пар.

— Я не знаю, — взбрыкивает она, растерянная и сбитая с толку моей нападкой. — Софья Михайловна сама диктовала фамилии тех, кто должен получить такие приглашения. — А в чём собственно дело, Ксюшик?

— Ни в чём, — натягиваю улыбку, пряча за маской весёлости тревогу, словно яд, проникающую в трещины былого спокойствия. — Это мой бывший, держись от него подальше.

— Не на меня ли ориентировку даёшь?

Звучит с ехидством где-то над ухом, тревожа дыханием витую прядку волос, окутывая её маревом сотканным из дорогого алкоголя и сигаретного дыма.

— Что тебе нужно? — спрашиваю, пытаясь придать голосу уверенности и наблюдая как Оля пятится в противоположную от нас сторону.

Умная девочка быстро реагирует и пользуется предложенным советом. Но своим трусливым бегством она показательно приговаривает меня к смертной казни через нежелательное общение со Штрихом. Хотя я не в праве винить её. Это моя битва и стоит держать оборону, вгрызаясь самостоятельно в настоящее, не прибегая к помощи буфера.

— Пока всего лишь выпить в твоей компании.

«Пока» это слово он произносит тягучим голосом, пробираясь им в подсознание, которое прекрасно осознает, что в случае с Вадимом может следовать за этой безобидной фразой. Нельзя его баловать, надо подводить чёрту, ведь противоестественно вестись на сладость добротно смазывающую приглашение выпить.

Я умею быть вежливой, но держаться отстраненно, так чтобы человеку и в голову не приходило строить насчёт меня какие-нибудь планы. Но с Вадимом невербальные штучки не пройдут, я открытая книга прочитанная им от корки до корки, даже с загнутыми на самом интересном месте страничками.

— Оставь меня в покое, — осмеливаюсь развернуться, дабы встретить угрозу лицом к лицу, поймать каждый жест его тела и не дать себя провести в очередной раз. — Не утруждайся. В твоей компании только яд принимать, чтобы быстро и навсегда отвязаться.

— А где же твой Андрей? — наигранно, плохо скрывая ненависть, интересуется Вадим, игнорируя моё нежелание продолжать любезничать.

— А где твоя Надя? — совсем беззлобно парирую я.

— Она не моя…

— Зачем ты здесь? — пожимаю плечами, развеивая оторопь и придавая лицу непроницаемое выражение, намереваясь холодностью выстроить барьер.

— А если я скажу что, люблю тебя, что хочу вернуть. Поверишь? — отрицательный кивок выводит его из себя. — Хреново мне без тебя, ломает всего, — сжимает ладонь в кулак от безысходности, обрушиваясь им на столешницу бара. — Лихорадит дико когда представляю, как он тебя трахает, а ты от этого стонешь шлюшкой.

Отталкиваю руку, которой он тянется в порыве коснуться меня. Мне это больше не нужно: ни его лживые слова, основательно сдобренные фальшью, ни клятвы, ни он сам. Я давно переросла наши токсические отношения, которые не без помощи Андрея разлетелись на куски, выпустив меня на свободу.