— Не совсем, — испуганно выдыхаю короткий ответ.

— Он бил тебя? — приближается, чтобы разорвать моё оцепенение, дать возможность расслышать слова, плохо улавливаемые заложенными от страха ушами. — Только не ври мне! Ладно. Он бил тебя? — вновь повторяет, опершись ладонью в стену совсем близко с моей головой, практически касаясь щеки, которая так и льнёт к нему.

— Не совсем, — выдавив из себя повтор, затихаю.

Смотрю на Андрея снизу вверх, подмечая каждую чёрточку на его лице до одури знакомую, нежную и любимую. Терзаясь мыслями, что круговоротом мечутся в пустой голове, не могу припомнить, когда умудрилась так сильно влюбиться в него?!

— М-м-м, — протяжно завывает, отпуская мою руку. — Ксюх, ты же закончила филфак, ну подбери, пожалуйста, синоним к слову "не совсем."

Нависает, ещё ближе склоняя напряжённое, словно разом закаменевшее лицо ко мне, почти вплотную, что отныне не разглядеть реакций. Но можно ощутить учащенное дыхание, а оно приятно щекочет нос, будоражит ароматом, нестерпимым желанием коснуться губ, замерших в каких-то миллиметрах от моего рта.

— Пошли в "Bazar", я попробую всё объяснить. Обещаю наречие "не совсем" употреблять не буду.

— Что объяснять будешь? — раздосадовано шепчет, теплом дыхания согревая онемевшие от страха губы. — Вроде всё доступно разжевала в прошлый раз. Я внял твоей логике, претензий нет. Я свободен?

Отстранившись, закладывает руки в задние карманы и спешит выйти из лифта, который очень удачно распахивает перед ним створки.

— Пожалуйста, выслушай меня!

В абсолютном молчании мы идём до кофейни, Андрей нетерпеливо, а я ускоряясь и подстраиваясь каждый раз, как он спешно отрывается от меня. Мечется по тротуару чуть ли не сбивая людей и расталкивая компанию студентов, врывается в зал по обыкновению своему заполненному на треть кофеманами.

— Два Ристретто, — натянув дружелюбную улыбку, делает заказ и не интересуясь моим предпочтением. — Я слушаю, — барабанит пальцем по столу, выворачивая из без того рассеявшееся спокойствие наизнанку.

— Не знаю даже с чего начать, — сглотнув тугую слюну, замечаю как Андрей кидает взгляды на мои запястья и я спешу натянуть на синяки задранные рукава блузки. — Он меня не бил, всего-то пару пощёчин. И вообще, речь не о нём.

Как раз вовремя появляется официантка, расставляя чашки и даруя мне необходимую для глубокого вдоха паузу.

— Моя мама вскрыла себе вены, — резко вскрикиваю, но позже перехожу на более смиренный тон, стараясь не привлекать внимания к нашему столику. — Я просидела запертая в квартире с мёртвой матерью пять дней, — от кровавых воспоминаний боль ледяными иглами устремляется под кожу, царапает и впивается, режет надуманными лезвиями жилы, оставляя ментальные шрамы. — После её самоубийства, меня долго и мучительно лечили психологи. У меня были панические атаки… стала развиваться эпилепсия. Я даже в дурке лежала, — злобно хохотнув, шмыгаю носом. — Я принимала «Баклофен» в лечебных целях, как антидепрессант и миорелаксант. Но со временем любопытному подростку показалась прописанная дозировка маленькой. Я год с небольшим плотно сидела на Баклофене, плюс клубные наркотики, анаша, список большой. Продолжать? — наконец-то осмелилась посмотреть собеседнику в глаза, ведь к моменту страшной исповеди он снимает очки. — Пробовала практически всё, кроме порошка и иглы. Я торчок…, Андрей, — зафиналивая, навешиваю на себя ярлык, который долгое время прятала в тёмном углу гнилой душонки. — Хоть и в далёком прошлом, — облизнув пересохшие от напряжения губы, наблюдаю как Крутилин подкуривает сигарету. — Но сейчас я полностью чистая, уже очень давно ничего запрещённого не принимаю. Даже обезболивающие строго по назначению врачей. Андрей задумчиво закусывает губу, на секунду откладывает тлеющую сигарету и вновь берёт ее пальцами. Глубоко затягивается, удерживая дым в легких, вытравливая из себя хмарь правдивого признания.

— У нас не курят, — напоминает девушка, проходя мимо ошалевшего Крутилина.

— Извините, сейчас затушу.

И он опускает окурок в чашку с так и нетронутым кофе. Молчит и кажется не дышит вовсе, смотрит куда-то поверх моего плеча, не моргая.

— Ксюх, я пойду. Ладно? Мне в больничку надо.

Его удаляющиеся шаги, как удары молотка по гвоздям вбиваемым в крышку гроба. Своим сухим «я пойду» даёт понять что это КОНЕЦ…

Я возвращаюсь домой в десятом часу вечера, не конкретно в квартиру, а во двор своей многоэтажки. Сижу на качелях и упорно сверлю взглядом окна знакомой с детства высотки. Моя квартира светится как новогодняя ёлка: горит свет и в кухне, и в гостиной. Отсюда конечно не видно, но могу предположить, что спальня тоже крутит киловатты. Штрих по всей вероятности никуда не спешит, а ведь по телефону дал обещание к моему приходу свалить восвояси. Меньше всего мне хочется сейчас попадаться ему на глаза, ведь мы складно утрясли скандал в утреннем телефонном разговоре. Когда я обнаружив в прихожей оставленный засланным казачком номерок Вадима, дозвонившись, убедила поскорее съехать от меня. А он на удивление быстро согласился.

Качели жутко скрипят, но как ни странно звук меня не раздражает, а наоборот успокаивает. Ирония судьбы: есть своя жилплощадь, а битый час сижу на улице; есть кого любить, но в чувствах моих уже не нуждаются, их попросту отшвыривают.

Андрей уйдя из кофейни, подвёл жирную черту, а мне чертовски сильно захотелось тогда вернуться к прежней жизни: с пьяными загулами, с танцами в клубах до утра, с эйфорией гуляющей фальшивым туманом по крови. И та ведь умела излечивать меня, привнося в моё червивое жалкое существование на земле спокойствие, расслабление во все скованные мышцы, негу в выеденный мозг. Волшебные таблетки были моим спасением, придуманным миром ласково принимающем меня в свои объятия, чтобы дать недополученную любовь, подарить неизвестную ласку, согреть, а после наказать. Муторной ломкой, ломающей каждую косточку, впивающейся шипами расправы под ногти, а их не выгрызть и не состричь. Нужно только терпеть до следующего раза. Тётка всегда считала меня слабовольной «бесхребетиной» и была права, ведь я покорнее ныряла в наркоманское забытье, чем принимала удар в попытке всё изменить. Но сейчас я не могла себе позволить стать ТОЙ… прошлой прожигательницей.