— Несправедлива? Ты за одиннадцать лет не запомнил мою фамилию.

— Ты так смешно кривишься, когда я называю тебя «Гадкиной», — внезапно горько усмехнулся он.

— Вот, что и требовалось доказать.

— Ты за эти годы как только меня не называла, — закатил он глаза.

— Если бы ты всегда вёл себя нормально, не называла бы, — обиженно возразила я.

Хотя, очень сомневалась. Ведь стоило ему показаться в поле моего зрения, как меня одолевало нестерпимое раздражение. Можно было даже предсказывать его появление. Глаз задёргался — рядом Кощеев. А сейчас как-то ничего не дёргается. Вот и интересно, что изменилось?

— Ты бы, наверное, хотела застрять здесь со своим Егором, да?

— Вот ещё, — фыркнула я. — Лучше бы вообще здесь не застревать. Ни с Егором, ни с тобой.

— Да уж, — буркнул он, сильнее стиснув мою ладонь.

— Аккуратнее.

— Прости, — вздохнул он, ослабляя хватку. — Просто я каким был, таким и остался, понимаешь?

— Я вот что-то сомневаюсь. Мы в одной тарелке. Наверное, в этом дело.

— В тебе дело, — хмыкнул он, вдруг резко остановившись, и тихо выругался под нос.

Оглядевшись, я поняла, что никто больше не танцует, потому что вокруг нас ярится настоящая буря. Ветер трепал одежды и причёски гостей, а под потолком клубилась маленькая тучка. Прямо над нашими головами.

— Лучше не ссориться, — вынесла вердикт я, глупо рассмеявшись.

— Никто и не ссорился, — взяв за руку, Олег потянул меня прочь от центра зала.

Только не обратно ко столу короля, а к стеклянным дверям, ведущим в сад. Я не протестовала. Тоже не хотелось возвращаться к праздным беседам. Ещё и одежда начинала причинять неудобства.

— Кощеев, корсет всё же надо расслабить, — расстроено призналась я. — А то дышать нечем.

— Сейчас что-нибудь придумаем, — он смотрел перед собой, казался одновременно разозлённым и раздосадованным.

Зря я задала тот вопрос. Как он мог измениться? Просто по воле обстоятельств мы оба отошли от прошлого грубого общения и вдруг выяснили, насколько плохо друг друга знаем. Точнее, совсем не знаем. Вот кто мог подумать, что Олег будет меня защищать? Я считала его самовлюблённым эгоистом. Наверное, и он думал обо мне так же.

Мы миновали двери и вышли на открытый балкон. Две лестницы вели вниз, к королевскому саду, подсвеченному разноцветными фонарями. Пир только начался, и большинство гостей предпочитали оставаться в зале. Лишь мы и ещё несколько пар решили прогуляться. Олег продолжал вести меня вперёд, глядя чётко перед собой. И теперь его не лучшее расположение духа ощущалось почти физически. Я даже побаивалась, что он на меня наорёт. И что-нибудь в итоге взорвётся. Вон как легко сила выходит из-под контроля. Особенно моя. Но он молчал. И я молчала.

— Давай здесь, — Кощей указал на милую кованую беседку, оплетённую цветущими вьюнами.

Прекрасное место для уединения. Только обычные парочки ходят сюда, чтобы целоваться, а мы намерены разобраться с платьем.

Как только вошли под крышу, Олег развернул меня к себе спиной и сразу с остервенением вцепился в шнуровку. По крайней мере, если он порвёт платье, можно не возвращаться на пир. А то повышенное внимание гостей и короля нервировало.

— Это сложнее, чем я думал, — пробормотал он.

Движения его успокоились, он уже аккуратнее начал ослаблять шнуровку. Сразу стало легче дышать. И как будто воцарившееся между нами напряжение начало таять.

— Я пытался наладить с тобой общение много раз, — тяжело сглотнув, вдруг произнёс он. Дрожь пробежала по телу, когда его палец скользнул по коже вдоль края корсета. — И помощь предлагал по учёбе, и просто заговорить пытался. А помнишь, валентинку подарил в пятом классе?

Валентинку помнила. Я тогда так удивилась, что даже не смогла придумать ни одной колкости. Вот только открытка почти сразу была отправлена в мусорку. Потому что она от Кощея.

— Помню, — коротко ответила я.

Не хотелось говорить о судьбе той валентинки.

— И всё равно ничего не изменилось, — слова его прозвучали так тоскливо, что во мне проснулось чувство вины.

По крайней мере за открытку. Бывает, что люди просто бесят. Вот именно так я относилась к Олегу. Потому его попытки предложить помощь, заговорить лишь раздражали ещё больше.

— Леди Наталья? — раздался мелодичный мужской голос.

— Давай быстрее, — поторопила я Кощея, взглянув из-за плеча на дорожку, где показался мой жених.