К батюшке Серафиму я поехал с родителями. Они живут в Нижегородской области, так что сам Бог велел. Каждому из нас было о чем попросить святого земляка. Решили поехать с ночевкой, чтобы отстоять литургию.

Недели за две до поездки я занялся поисками ночлега. В Дивеево развитый частный сектор, и многие местные сдают квартиры паломникам. Я выбрал несколько вариантов. Кажется, второй или третий оказались свободны. Потом я узнал, что мне повезло. В Дивеево такой поток паломников, что жилье надо искать за два-три месяца. А я за полчаса нашел хорошую двухкомнатную квартиру.

Я заехал из Москвы за родителями, и мы отправились в путь. Езды было чуть более трех часов. По дороге решили сделать остановку в Арзамасе. Арзамас – старинный и очень красивый город с множеством храмов и домов старой постройки. Погуляв по историческому центру, торговым рядам и соборной площади, мы двинулись дальше.

В Дивеево приехали к пяти вечера, успев заглянуть к источнику святого Серафима на берегу речки Сатис. Оттуда отправились к канавке Богородицы – одной из главных достопримечательностей. Наверняка в тот вечер там тоже были люди. А ощущение, будто мы гуляли совершенно одни, так тихо и благостно было вокруг. Это одно из свойств святых мест. Там останавливается время, и ты будто проваливаешься в вечность. И ощущаешь себя с этой вечностью один на один. У Бога ведь нет времени в нашем понимании. У Него есть любовь и благодать. Они вечны.

Не помню, сколько мы сделали кругов по святой канавке. Гуляли долго, до самого поздна. Уходить не хотелось. Тем более что с наступлением темноты включили подсветку, и монастырь преобразился. Казалось, он светится сам собой, изнутри, без всякого электричества. В этом свете он выглядел еще величественнее. И оставался родным, своим. Оно и понятно. Здесь удел Пресвятой Богородицы. Мы все чувствовали себя под ее Покровом.

8 августа

Рано утром отправились на молебен. Пока ждали начала, решили приложиться к мощам. К ним уже стояла длинная очередь. Двигалась она медленно. Я начал бояться, что мне придется простоять в очереди весь молебен. Тут и произошло неожиданное.

Молебен начался в тот момент, когда я подошел к ковчегу. На время молебна доступ к мощам был прекращен. Только я стоял от них буквально в двух шагах. Можно сказать, что весь молебен я провел возле мощей батюшки Серафима. Казалось, он специально ждал, чтобы дать мне возможность поговорить с ним. И от ощущения того, что он ждал и принял меня, было невероятно светло на душе.

Нам очень хотелось попасть на литургию. Но Преображенский собор, где она проходила, был забит под завязку. И соборная площадь, несмотря на будний день, тоже. Люди молились, слушая литургию через громкоговорители. Это было удивительно. Стоять на площади с полным ощущением, что находишься внутри собора.

Такое мое чудесное впечатление от Дивеево. Что можно стоять на улице, а чувствовать, будто ты в храме. И, конечно, полчаса рядом с батюшкой Серафимом – тоже незабываемое ощущение. После этой поездки у меня к нему совершенно особое отношение. Он мне как близкий родной человек.

Я когда-то учился на историческом факультете. Нам рассказывали на лекциях о многочисленных социально-политических и военно-стратегических причинах поражения Наполеона в войне 1812 года. А есть и другое, совсем нематериалистическое объяснение. Что Господь помиловал Россию по молитвам святого Серафима Саровского. И вроде бы мне как историку должно быть понятнее первое. А ближе второе. Я верю, что такой праведник мог отмолить нашу страну у Бога. Вообще после посещения подобных святынь хочется гордиться тем, что родился и вырос в России. В стране, где такие места есть, и их много.

27 сентября

Несмотря на многочисленные паломнические поездки, полноты своего покаяния я не ощущал. И серьезного молитвенного труда тоже. Я начал упрекать себя в том, что вместо молитвы занимаюсь религиозным туризмом. Молитва требовала сосредоточенности и отрешенности от земной суеты. А в моих путешествиях этой суеты оставалось много.

Впрочем, я знал одно место, где у меня получалось сосредоточиться на молитве. Это был святой Афон. Его жесткий монастырский режим с почти постоянным стоянием в храме под монотонные распевы и постной трапезой два раза в день создавал идеальные условия для молитвенного труда. Труда в полном смысле этого слова. Выстоять четыре часа на ночной службе непросто.

Греческое церковное пение очень располагало к молитве. Я понял это не сразу, только в третье свое посещение Афона. И понял почему. Широко распространенное сегодня в наших храмах партесное многоголосие 1 нередко отвлекает от молитвы. По крайней мере, меня. Я начинаю следить за партиями отдельных голосов, пытаюсь определить автора распева и логику развития гармонии. Если голоса не стройны, я тоже расстраиваюсь. В самом прямом смысле слова.

Афонское однозвучие, низкие мужские голоса, выводящие бесконечную витиеватую мелодию, погружали меня самого в эту бесконечность. Наверное, это можно сравнить с медитацией, если вообще можно применить это слово к христианской молитве. В таком состоянии я мог и любил молиться. Я знал многие молитвы по-гречески, и мне нравилось их читать. Греческий – один из сакральных языков Писания. Он очень красив в молитве. И на письме красив. Впрочем, и церковно-славянский красив. Он ведь тоже сакральный.

А еще на Афоне можно было почувствовать себя настоящим странником. Я любил ходить пешком от монастыря к монастырю с рюкзаком за плечами и скандинавской палкой в качестве дорожного посоха. На небольшом полуострове водились и дикие места, и дикие звери. По ночам выли волки, а днем шныряли в камнях шустрые ящерки и змейки.

Мне очень нравились живописные лесные тропинки, на которых встречались аккуратные маленькие часовенки или беседки для отдыха. Рядом обязательно бил родник, а освежиться ледяной водой в жаркий полдень – ни с чем не сравнимое удовольствие. Испить воды из святого ключа – неотъемлемый ритуал паломника. В общем, пришла пора собираться на Афон.