А недавно Роман вернулся обратно в Барнаул. Меня снова наполнило счастьем, и образы прошлых лет возродились в памяти. Ведь я-то предполагал, что совместная работа с Романом вновь заставит мою душу петь как раньше и неудачи бесследно исчезнут. Видимо он придерживался такого же мнения, и уже через неделю мы начали работу над новым произведением: «Посол судьбы проклятой».

Через месяц работа оказалась в мусорной корзине…

Две недели назад, во вторник, случилось то ужасное событие, перевернувшее мой внутренний мир с ног до головы. Всё началось с того, что в полдвенадцатого зазвонил мой смартфон. Номер принадлежал Роману, однако звонил вовсе не он. Это был совершенно незнакомый человек, представившийся позже Константином Малковым – другом Романа. Он и сообщил мне о его смерти…

Долгое время я не мог решить: на самом ли деле я услышал его слова или мне просто это приснилось? Спросонья голова работала как отстающие часы. Но когда по просьбе Константина я прибыл в дом Романа и застал его остывшее тело в кресле у телевизора, любые сомнения исчезли.

Роман, одетый в домашний халат и тапочки, сидел в своём любимом кресле. Его голова со спутанной копной длинных волос опустилась вниз, очки сползли на кончик носа, посиневшие веки закрыли глаза. Было похоже на то, что он просто спал, но не поднимающаяся грудная клетка и холодное тело говорили об обратном. Роман Иванович Ильжевский, автор многих драм и историй о настоящей дружбе со счастливым концом, умер.

Его дом наполняла абсолютная темнота, за исключением гостиной, освещённой экраном телевизора. Входные двери и окна широко распахнуты, шторы колыхались в лёгких порывах летнего ветра, а тиканье старинных часов с маятником, словно гром раскатывалось по всем комнатам. Не хватало лишь блуждающих приведений и издаваемых ими звуков. Мы могли слышать удары своих сердец, сдавленное дыхание и стук зубов. Мы могли слышать собственный ужас.

Стоило мне прикоснуться к руке покойника, часы пробили полночь.

В ту ночь Роман находился совершенно один. Его жена по имени Виктория уехала обратно в Екатеринбург несколько дней назад для улаживания неких проблем и больше не вышла на связь. Уже на опросе выяснилось, что проходившего мимо Константина привлекла распахнутая входная дверь. Сам факт, что дверь настежь открыта, очень взволновал его – знающего привычку Романа рано запираться. Он решил удостовериться в состояние друга и вошёл внутрь.

Единственными людьми, кто знал причину его гибели, являлись патологоанатом, осматривающий тело и сама Виктория. Но для нас она осталась неизвестной. По каким-то причинам Виктория не хотела посвящать нас в эту тайну.

Тайна… Это действительно звучит как некая тайна. По крайней мере, мне кажется именно так. Виктория предпочла оставить нас в неизвестности. Во многих газетах и в том числе по телевиденью говорили о смерти популярного писателя, опуская причину кончины. Кто-то строил собственные теории и пытался вести расследования, которые ни к чему не привели. После похорон Романа Виктория окончательно скрыла свою персону из вида публики, затерявшись где-то на улицах «столицы Урала». Первое время с быстрейшей скоростью распространялись слухи о её новом супруге – владельца крупной сети ресторанов итальянской кухни и гигантских счётов в банке. «Жёлтая пресса», попадавшаяся мне на глаза во многих газетных ларьках, пестрила о не смертных богатствах Виктории Дагуневской (наличие у неё данной фамилии подтверждало популярные слухи). Не прошло и недели как эта сучка сыграла свадьбу с Дагуневским, получив в распоряжение прибыль от итальянских ресторанов. К тому моменту от счетов Романа ни осталось и следа.

Шли дни. Истории об умершем писателе потеряли интерес у людей, и о Романе все позабыли. Как будто бы его и не существовало. Возможно, именно благодаря его помощи и поддержки я продолжаю пытаться писать – писать и верить, что однажды мои несуразные словечки найдут своё место в сердцах читателей.

Я печально вздохнул, прижав голову к руке, став похожим на «Мыслителя» Родена. «Не думай об этом. Просто не думай об этом, и душевная боль отступит от тебя» – говорил я сам себе в минуты, невыносимых мук, когда мысли со всей яростью атаковали меня. Первые дни после похорон обернулись для меня самыми тяжёлыми за всю жизнь, и эти слова попросту не имели смысла. Густой туман обволок мой разум. Любая попытка мыслительной деятельности несла в себе безумную моральную боль, разделить которую было абсолютно не с кем.

А потом всё снова вернулось на свои места. Я смирился с потерей друга; сказал себе, что жизнь продолжает течь в своём русле и следует подхватить её течение, если желание остаться на песчаном берегу необитаемого острова не выглядит привлекательным.

Веки отяжелели и закрыли щиплющие глаза. Сознание медленно погружалось в сон. Темнота проглотила кабинет и маленький кружок света, исходивший от настольной лампы. Мир провалился в чёрную бездну.

Однако мой сон прервался странным звуком. Мимолётное звучание, разорвавшее грань между сном и реальностью. Я повернул голову в сторону, откуда послышался звук и увидел ярко светящийся на фоне ночной темноты экран своего смартфона. «Пришло эсэмэс» – понял я, заметив уведомление о приходе сообщения посреди экрана. «Кто бы это мог быть?» – тут же задался я вопросом, лениво протягивая руку к смартфону. В голове сразу родилось несколько вариантов отправителя: им мог оказаться мобильный оператор или банковский сотрудник. Либо же им мог быть кто-то их моих знакомых. Если это действительно они, то отсюда складывался ещё один вопрос: какая цель заставила их отправлять мне сообщение в такой поздний час?

Но поднеся экран к глазам, свет от которого заставил невольно зажмуриться, я понял, насколько далёк от истины. Сообщение поступило от Романа Ильжевского: «Этот абонент снова в сети. Вы можете позвонить ему».

И в этот самый момент смартфон завибрировал в моей руке, и мелодия звонка заполнила собой комнату. Я взглянул на номер звонившего и почувствовал, как волосы встали дыбом на затылке. Мне звонил умерший человек!

Страх ледяной иглой пронзил меня в дико колотящееся сердце. Я не знал, как поступить: ответить ли на звонок и убедиться в личности человека или оставить всё как есть и надеяться, что подобного больше никогда не повторится. Вдруг я стал жертвой очень глупой шутки, напугавшей меня будто маленького ребёнка? Такой вариант звучал вполне разумно, но мой собственный мозг по невероятно странной причине отказывался в это верить. Ужасные образы рождались в голове; но самое страшное то, что разум принимал их охотнее здравых рассуждений.