Дырявая башня, наконец, выехала из Злыстных земель и стрелка на циферблате Дененочных часов указала на полуутро, а мерзкая саламандра, почуяв перемены, завыла дурным голосом:

– Вставай, Арюшка! Вставай! На работу пора.

– Арий! – привычно поправил он, дёрнувшись во сне, ударился рукой об решётку камина и проснулся окончательно.

Будто вообще не спал. Такой же усталый и измученный, как был.

Не открывая глаз, Арий поднялся и, шикнув на живой будильник: «Захлопни пасть, пиявка варёная», побрёл в туалет.

Сколько можно издеваться над несчастным чародеем? Даже кошмары не страшные, а какие-то обидные. Он пытался припомнить к чему снится город. Вроде, если ничего не путает, такие сны пророчат неожиданные препятствия и проблемы. Перемены в судьбе и печальные события в ближайшем будущем. Чтобы во всём разобраться, надо читать линии. Вот только где, на руке или в небесах между звездами? Лучше спросить у Мары. Она разбирается в предсказаниях судьбы лучше всех. Иногда, даже кажется, что она знает всё, что будет со всеми вокруг. Вот только так не бывает!

Синдибум мрачно взглянул в зеркало. О каком будущем можно говорить, расхаживая в такой мерзкой шляпе? Он прополоскал рот и потянулся за щеткой. Привычка чистить зубы была, по его же собственному мнению, единственным непреложным правилом. Но в тот ранний час нарушилась даже она. Во входную дверь заискивающе постучали, и Синдибуму пришлось открывать.

– Кто там ещё? – недовольно заворчал он.

Перед крыльцом, переминаясь с ноги на ногу, приплясывал стройный чародей в модном оливковом сюртуке. Из кармашка торчал зелёный платок с изумрудной булавкой. На цепочке, выглядывавшей из жилета, висели золотые часы. Напомаженные волосы прилипали ко лбу и волной скатывались к левому уху. Тонкие брови недоуменно приподнялись, а настойчивые глаза решительно выпятились. Даже чёрные усики воинственно загнулись.

– Вы изволили запамятовать о нашем договоре? – спросил он.

– Бр-р, – передернул плечами Арий, и его плывущий взгляд замер, вперившись в цилиндр с рогами в руках нового жильца.

Синдибум не мог оторваться от цилиндра. А в руках, стиснутых за спиной, потеплело от готового вырваться пламени.

– Ты из Рогатой башни?

– Что вы, – замотал головой жилец, норовя протиснуться в дом. – Я странствующий парикмахер. Симон Болевар.

Арий перегородил дверь. Огонь уже жёг пальцы.

– Чародей без башни? – не поверил он.

– Почему без башни? – обиженно протянул жилец. – Я очень прилично стригу.

– А это?

– А! – догадался Симон, вертя в руках цилиндр. – Сам не понимаю, как вышло. Поднимался по лестнице, а он лежит. Сам по себе. И никого вокруг. Вот я и взял. Сам не знаю зачем.

Синдибум ещё недоверчиво щурился, но проход всё-таки освободил. Невежливо мага в дверях держать. Пусть и такого подозрительного. В башнях не жаловали бродяг, посматривая на бездомных странников с презрением, ведь от чужаков можно ждать чего угодно, но когда тебе нужны деньги, быстро забываешь о предрассудках.

– Проходи! Комната справа. Я уже опаздываю на работу. А ты располагайся, – насколько смог, приветливо предложил Арий.

Саламандра зашипела на жильца, хотя если бы не хозяин, могла и огнём плюнуть. Синдибум погладил красную чешуйчатую голову.

– Привыкай, он теперь будет здесь жить.

Симон улыбнулся.

– Какая грозная домовладелица, – и повернулся к Арию. – Вы, верно, большой любитель шляп? – спросил он. – Хотите, отдам вам и эту? – и протянул цилиндр с рогами.

– Мне одной хватит, – поморщился Синдибум.

– Тогда я могу сделать вам модную причёску со скидкой?

Арий приподнял чёрную шляпу, демонстрируя лысину, но цилиндр снова привинтился к голове.

– Люблю, когда кожа дышит, – проворчал он и, ссутулившись, побрёл в ванну.

– У всех свои причуды, – согласился Симон, и, перехватив тяжелый саквояж, прошёл в комнату.

Хоть Злыстное время прошло, и башня выехала под голубое небо, Синдибум чувствовал себя прескверно. Всё окончательно запуталось и так перемешалось, что оставалось только скрежетать зубами и беситься от злости. Жильцом хотелось растопить камин, чтобы весело потрескивал вместе с обеими шляпами. А от воспоминаний о работе сводило челюсти. Даже перспектива прибрать к рукам реликвии не слишком вдохновляла, ведь придётся целый смотреть на Голуна.

Натерев зубы пахнувшей травами пастой, чтобы на сухую не скрипели, он прополоскал рот и крикнул:

– Чувствуй себя, как дома, – про себя пожелав, чтобы щеголь-парикмахер зарезался ножницами, а сам вывалился за дверь.

Раннее солнце слепило глаза, а птичье пение раздражающе скребло по ушам. Он поплёлся к лестнице, нехотя переставляя ноги. Что может быть хуже раннего утра? Кто вообще придумал жить в башнях? Понастроили не пойми чего. Почему жилые флигели в самом центре, лавки и склады внизу, а зал советов, учебные классы и апартаменты высшего мага и его заместителей наверху? Кто так распределил ярусы? Пока куда-нибудь доберёшься, полдня пройдёт.