Весь вечер играет музыка, гости едят, пьют, танцуют, а мы с Давидом наслаждаемся друг другом. Я довольна скромным праздником, мужу тоже нравится.

— Главное, что ты теперь моя жена. Другое не важно, — страстно говорит и целует, когда мы танцуем медленный танец.

Гости присоединяются к нам, кружатся вокруг парами, дарят веселые улыбки. А я чувствую себя счастливой, как никогда в жизни.

Затем на танец меня приглашает отец Давида. На мгновение я даже сомневаюсь, но взглянув на мужа соглашаюсь. Давид спокоен, значит и я спокойна.

— А знаешь, ты оказалась не такой, как я надеялся, — начинает разговор Александр Петрович.

Он кружит меня в медленном танце. Одна рука на талии, другая сжимает мою ладонь, между нами приличное расстояние. Я заглядываю в зеленые глаза. Мы не разговаривали с ним с тех пор, как он похитил меня. Давид с ним общался по моей просьбе, общий язык им сразу не удалось найти, но потом все успокоилось. Они нашли между собой компромисс, вражду прекратили, хотя Давид еще до сих пор не доверяет ему.

— И на что вы надеялись? — интересуюсь.

— Сначала я думал, что ты обычная девка, которая хочет за счет моего сына вылезти из нищеты, — он делает паузу, наблюдает за моей реакцией. Я не удивляюсь, именно так и думала. — Я все ждал, когда ты проявишь свою настоящую натуру и покажешь свою меркантильность. Время шло, а ты не проявляла никаких инициатив.

— А что я по вашему должна была делать? Требовать подарков, бриллиантов? — возмущаюсь его словами.

Человек смеется, показывая белые зубы. Его лицо покрывается мимическими морщинами, глаза весело сверкают.

— Хотя бы так, — наконец отвечает. — Но нет. Ты оказалась обычной еще и надменной. Отказываешься от моих денег.

— От денег отказывается Давид. Я на них не имею никакого права. А сейчас мы уже супруги и сами заработаем на свою семью.

Какое-то мгновение мужчина всматривается в мое лицо задумчивым взглядом.

— Теперь я вижу, что мой сын не дурак и правильную выбрал жену, — он умолкает, потом наклоняется немного вперед и продолжает. — Я тебе благодарен, что помогла помириться с Давидом.

— Мне это стоило свободы, — пытаюсь шутить и машу рукой, на которой сверкает кольцо.

Да, замуж за Давида я бы все равно вышла.

Потом к нам с Давидом подходит захмелевшая Алиса. Она тяжело садится напротив и с грустью в глазах смотрит сначала на брата, а потом и на меня.

— Можно я буду к вам приезжать в гости? — молит своим тонким голоском.

— Если будешь вести себя хорошо, — хмурится Давид и я толкаю его в локоть, дарю ему выразительный взгляд.

— Конечно можно, — улыбаюсь ей. — Наша дверь всегда для тебя открыта.

— Ты очень хорошая, Надя, — произносит и снова бежит танцевать.

— Смотри, потому что потом не избавишься от нее, — предупреждает меня муж.

По окончании пирушки, поздно ночью, гости разъезжаются, а мы с Давидом едем домой. Небольшая однокомнатная квартира, которую он снимает, на ближайшее будущее станет нам теперь уютным домом.

Едва переступаем через порог, как мой муж бросается на меня с пылкими поцелуями.

— Ты должна мне первую супружескую ночь, — шепчет в губы и срывает с меня бедное платье.

Мне нравится его напор, потому смеюсь и пытаюсь помочь избавиться от нежелательной одежды. Сегодня наша ночь и нужно ее использовать по полной.

Я обнимаю его за шею, он поднимает меня на руки и несет в постель. Телом прижимаюсь к его горячей коже. Мы дышим тяжело, синхронно, не разрываем пылкий поцелуй, когда оказываемся на мягких простынях. В темноте я не могу разглядеть своего мужа, но я четко чувствую его каждой клеткой тела.

Сегодня у нас особенная ночь, сегодня мы вместе по праву, как муж и жена.

Я просыпаюсь от тошноты. Рвотные позывы заставляют вылезти из-под теплого одеяла и бежать по холодному полу в ванную. Успеваю добежать до унитаза, как все, что еще оставалось в желудке, покинуло его. На глаза набегают слезы, горло дерёт и душит кашель. В мгновение ока все тело начинает трястись. У меня такое чувство, что сейчас умру.

Стопы покалывает от ледяной плитки. Переминаясь с ноги на ногу, наклоняюсь над раковиной, полощу рот, умываю лицо. Становится немного легче, но где-то глубоко в районе желудка до сих пор испытываю неприятное ощущение.