— Почему бы вам не спросить его?

— Тут вот какая беда, он наотрез отказывается общаться со мной, — сетует. — Ты своего добилась он отрекся от нас, — обвиняет меня во всех бедах.

— То что он не хочет вас знать, только ваша вина, — выжигаю в ответ и тыкаю в него пальцем. — Он сбежал от вашего тотального контроля.

Мужчина останавливается, смотрит на меня изумленным взглядом. Наверняка нареканий в свою сторону не ожидал.

— А ты приняла и приласкала.

— Мы с ним не вместе, — горячо возражаю.

— Но ты продолжаешь стоять между нами, — рычит, как бешеный зверь. — Объявилась в нашей жизни, и все пошло кувырком, — он делает паузу успокаивается и продолжает тихим хищным тоном. — Вот было бы хорошо, если бы ты исчезла. Может устроить это. Тебя не будет и проблемы тоже.

Дикий страх расползается по телу, безумный стук сердца приглушает все звуки. Я на автомате отступаю назад, врезаюсь спиной в дверь, пытаюсь нащупать ручку. От этого человека можно ожидать, что угодно. И сейчас я не могу понять серьезно он это говорит или все же шутит.

Заметив мой испуг, мужчина довольно улыбается. Все его тело расслабляется, ощущая победу.

— Давид вам этого никогда не простит, — пытаюсь говорить четко, но голос срывается.

— Знаю, — неохотно соглашается. — Поэтому и не буду трогать тебя. Не бойся. Это было бы слишком просто и результат был бы не в мою пользу. Здесь нужно действовать иначе. Договариваться. И ты мне в этом поможешь.

Прищуриваю на него глаза.

— Я не буду участвовать в ваших интригах, — выплевываю слова. — Оставьте меня в покое.

— К сожалению мой сын по-настоящему в тебя влюблен, — произнося последнее слово он кривится. — Значит, ты теперь в нашей семье.

Я нервно смеюсь. Кажется, мне послышалось. Он это серьезно?

— Я в вашу семью не напрашивалась. И желания такого нет.

— А это мы еще увидим.

Человек достает из кармана телефон и что-то набирает на экране. На мгновение он забывает обо мне, и я нажимаю на дверную ручку. Может, удастся выйти из этого кабинета. Дверь открывается и я налетаю на веселого, встречающего меня с улыбкой.

— Куда-то собралась?

— Ты хоть понимаешь, что это криминал? — выжигаю из злобы, заглядывая в лицо высоченного мужчины. — Ты не боишься полиции?

Он громко хохочет, сжимает мою талию мускулистыми руками и осторожно оттесняет обратно в кабинет.

— Мой шеф сам полиция, — произносит перед тем, как закрыть перед моим носом дверь.

Конечно, здесь живут не простые люди. Хозяин этого дома наверняка большая шишка в городе. Даже если исчезну навсегда, никто не сможет найти. Следы заметутся, свидетели подкупятся.

— Далеко зашла? — слышу довольный голос Александра Петровича.

Разворачиваюсь ответить какую-то колкость, но слышу в сумке вибрацию и мелодия моего телефона пробивается сквозь ткань. Быстро достаю его из тетрадей и конспектов. Смотрю на экран. Давид. Смотрю на его отца, тот с довольным лицом кивает, чтобы я отвечала. Мгновение колеблюсь.

— Давид, — взволнованно говорю.

— Надежда, ты где? — его смущенный голос заставляет сердце ускоренно биться. — Это правда? Ты рядом с ним?

— Меня схватили прямо на улицы, вывезли где-то за город. Рядом стоит твой отец.

Больше ничего не успеваю сказать, телефон вырывают из рук. Мужчина по деловому прикладывает его к уху и снова подходит к столу, подальше от меня.

— Хочешь ее увидеть, приезжай, поговорим, — делает паузу. — Я ничего ей не сделаю, но и не отпущу пока мы не поговорим. Тебе придется приехать, если она для тебя важна. — Снова пауза. Я затаиваю дыхание. — За тобой приедет машина. Жди.

Он выключает телефон и кладет на стол. Отдавать мне не собирается, я понимаю.

Я стою и придирчиво рассматриваю мужчину. Аккуратно зачесанный, выбритый, в дорогом выглаженном костюме, держится уверенно, деловой голос. Он вел себя, как на важной встрече, не показывал ни одной слабины, доказывал свою правоту, не отводил острого взгляда. Но после разговора с сыном замечаю, как он чуть-чуть сутулится, взволнованный взгляд прячет в пол, ладонями трет по утомленному лицу. Он дал слабину только на мгновение и я ее замечаю и поражена увиденным. Выходит он не такая уж и неприступная скала, какой хочет казаться.