В какой-то момент решила для себя, что лучше уйти, разъехаться, но муж воспринял предложение в штыки и после этого все стало просто невыносимо. Казалось, что нет выхода.

– Больше Чернова не пускать на территорию, – строго произнесла я, встретив в коридоре Лизу.

– Но Евгений Николаевич не давал такого распоряжения, – ответила она, гордо расправив плечи.

– Его отдаю я, – проявила твердость, хотя знала, что всем плевать здесь на мое мнение.

Я для них лишь фон, по сути, никто, абсолютно бесправна. Это угнетало и вгоняло в депрессию, но я старалась не подавать вида и, похоже, научилась с этим жить.

Рано или поздно человек привыкает к любым условиям, видимо, и я смогла. Временами казалось, что меня приняли здесь, воспринимают хозяйкой, но нет… Только иллюзия. Я так и осталась для всех чужой. Они, будто бы ждали, когда я все же решусь отхватить кусок побольше от огромного пирога.

Слова Виктора стучали в голове отбойным молотком. Измена… Предательство… За себя я могла поклясться, что никогда не смотрела в сторону. Жизнь научила ценить то, что есть. Но отчего-то стало страшно. Не по себе. Словно я загнана в угол. Что это? Предчувствие?!

Или просто очередная попытка выбить у меня почву из-под ног. Каждодневно практически я испытывала давление извне. Друзья, родня Волкова, все относились ко мне с пренебрежением, будто в следующий момент я превращусь в чудовище и испепелю их замки. Смешно и глупо. Однако мне это приносило боль. Нестерпимую, острую, меня резали без ножа словно, но просить помощи не могла, просто было не у кого.

Саша играл в детской. Сидя на полу, строил из кубиков башню, а увидев меня, улыбнулся. Вот тот человек, который принимал меня всякой, любил безусловно, а я жила для него.

В глубине души верила, что спасти брак возможно, это просто кризис. Жизнь поменялась, появилась дополнительная ответственность и не все мужчины готовы, оказывается, к подобному. Женя, похоже, был не готов, представляя отцовство немного иначе.

Потеряв счет времени, я так увлеклась игрой с ребенком, что не заметила, как в детскую вошел муж.

– Все с ребенком сидишь, – укоризненно произнес он, заставляя меня замереть на мгновение от неожиданности.

– Здравствуй, Женя, – поднявшись на ноги, произнесла я.

Попыталась улыбнуться, но все тщетно.

Да и сложно это было сделать, глядя на супруга.

Он еле стоял на ногах, и, если бы не дверной косяк, рухнул бы на пол. От Жени за версту разило запахом алкоголя, на белом воротничке рубашки красовался след от помады и, взглянув на эту картину, меня едва не вывернуло наизнанку. Сжав ладони в кулаки, приказала себе не впадать в истерику, не закатывать скандал при сыне, правда, муж был настроен на обратное, по-видимому.

Он усмехнулся, окинув меня взором. Его глаза блестели, этот хмельной блеск не сулил ничего хорошего. Я знала, чем все может закончиться и боялась. Откровенно опасалась, что он потребует то, чего дать не готова. Ни сейчас, ни в таком состоянии.

Выдохнула медленно, чуть прикрыв веки. Мне срочно требовалось найти точки опоры, чтобы не показаться слабой и беспомощной, какой я была в душе.

– Доброе, – хмыкнул муж, нахмурил брови и взглянул на сына, – Сашка с возрастом все меньше становится похож на меня, – зачем-то начал он, продолжая рассматривать ребенка.

– Он меняется, – пожала я плечами, – растет. Правда, цвет глаз у него остался прежним, таким же васильковым, как и при рождении.

– Цвет глаз… – усмехнулся Женя, цокнув языком. – Весомый аргумент.

– К чему ты ведешь? – тут же в моем голосе появилась сталь.

Когда дело касалось ребенка – я превращалась в дикую кошку, готовая в любой момент броситься на защиту своего дитя.

– Мысли вслух просто. Он и тянется к тебе больше. Не к отцу, заметь, хотя пацан.

– Может, потому что основное время с ним провожу я?

– Отговорки, – продолжил скалиться Женя, – но выводы я делаю постепенно, подмечая детали. И если, – резко произнес он, схватив меня двумя пальцами за подбородок, – почувствую, узнаю или найду подтверждение своим догадкам…

– Каким догадкам? – сбросила я его руку, выходя в коридор.

Не желала, чтобы ребенок видел наши ссоры, да и Саша побаивался отца. А ведь ему было всего два. Женька прав – ребенок испытывал страх, он начинал плакать каждый раз, стоило Волкову взять его на руки. Сын даже десяти минут не мог спокойно провести в одном помещении наедине с отцом. Да и Женя бесился, когда Саша жался ко мне, будто бы в поисках защиты.

– Таким, Марина, ты же прекрасно знала, что я не терплю игр.

– Ты пьян, – процедила я, мечтая, чтобы супруг направился в душ и смыл с себя других женщин и всю эту грязь.