Шрифт:
Шик сделала ей знак отойти и лениво заняла ее место. Хэдли повиновалась, пятясь задом, держась за стену.
– Алло-о-о, – прошелестела Шик, приняв томную позу. – Ну же, говорите. Я не могу, у меня ночь еще не кончилась.
Она сделала знак хохочущим под пальто убавить громкость и коротко помахала Хэдли и Огдену в дверях.
– Это вы, Фелисити?
– Я не знаю, дайте удостовериться.
Шик рывком выпрямилась, едва успев поймать трубку, которая чуть не упала на пол. Краска бросилась ей в лицо.
– Уайти!
Она рассмеялась, не зная, что сказать, помолчала так же бессмысленно.
– Это вы, Фелисити? – повторил он.
– Она самая.
Господи, голос у нее дрожит. Но… но… Почему он звонит теперь, когда она потеряла всякую надежду?
Ценой колоссального усилия Шик собралась с мыслями. Или с тем немногим, что от них осталось.
Она переложила трубку к другому уху.
– Значит, вы ее помните? – слабым голосом осведомилась она.
– Даже очень хорошо. Фелисити, я хотел…
– Так опишите ее.
– Красивая. Очень. Любит танцевать. Есть огурцы в кисло-сладком соусе. Душиться шампанским за ушами. У нее тревожно-синие глаза.
– Тревожно? – переспросила она, встревожившись. – Мне очень жаль… это не та Фелисити, которую я знаю. Та – зануда, редко подходит к телефону, а когда отвечает, ломается.
На том конце провода, кажется, улыбнулись.
– Я вас не узнала, – призналась она. – Обычно звонит мой агент… Это его время. К тому же мы немного… отвыкли слышать вас здесь.
Стоп, стоп, мисс Всё-недостаточно-хорошо-для-меня! Эчика была права. Ты невыносима.
– Вы всё еще сердитесь на меня, – заметил он почти смиренно. – Зароем топор войны, ладно?
– Я и не думала сердиться, – тихо сказала она.
Это было не совсем так.
– Если вы хотите, чтобы я вас простила, – продолжала она вопреки всякой логике, – пригласите меня… потанцевать.
Шик услышала его тихий смешок. Почти безмолвный.
– Я как раз собирался вам это предложить, представьте себе. Она задумалась, не упрек ли это.
– Правда? Вы приглашаете меня потанцевать?
– Для начала поужинаем. Потом потанцуем, если вам хочется.
– Сегодня вечером? – спросила она с надеждой.
– Я работаю. Предлагаю на той неделе.
Все равно это было чудесно. Свидание назначили в баре, который он знал, в Нижнем Виллидже. Она повесила трубку много времени спустя после того, как отключился он. Сердце ее отчаянно колотилось. Колени подгибались. Ей понадобилось несколько минут, чтобы заметить, что истерички давно уже оставили пальто, да и холл.
– Смотри-ка! Вы больше не больны? – воскликнула Истер Уитти, встретив ее на лестнице.
Шик улыбнулась и станцевала чарльстон на трех ступеньках, насвистывая «Has anybody seen me gaaal?..» [18]
– Вы чертовски быстро выздоровели. Ваши подруги сделали вам операцию?
Хэдли сбежала с крыльца, таща за собой Огдена, и взяла курс на метро.
Она вынуждена была замедлить шаг, коря себя на чем свет стоит. Это не жизнь для бедного мальчика – так бегать утром и вечером на буксире у властной руки, не понимая смысла этой вечной гонки. К счастью, в конце пути его ждала няня, милая мадам Люси-Джейн, его светлый островок спокойствия.
18
Кто-нибудь видел мою девчонку? (англ.).
Погода стояла чудесная, юные зеленые листочки были чисты и создавали легкую дымку.
Хэдли стало лучше. Что такое случилось с ней давеча у телефона? Она слишком устает, слишком много работает, мало спит, все время бежит куда-то. Теперь всё в порядке. Только чуть-чуть, о, совсем чуть-чуть побаливает с левой стороны.
Огден, державшийся за ее руку, остановился. Он высвободился, чтобы энергично приветствовать фигуру, большими шагами пересекавшую улицу им навстречу.
– Джей Джей? Что вы здесь делаете? – воскликнула Хэдли.
– Я ждал вас.
Хэдли поспешно вернула в свою ладонь шуструю ручонку Огдена и пошла дальше. Джей Джей подстроился под ее шаг, под мышкой у него был портфель из мягкой кожи, тяжелый на вид. Под кожей что-то бугрилось.
– Я веду моего… племянника к няне.
– Я знаю. Здравствуй, малыш.
Мальчик раскинул руки. Джей Джей остановился, присел на корточки и поцеловал его.
– У меня мало времени.
– Поговорим на ходу, – предложил он, вставая.
Он взял протянутую ручонку, и они пошли втроем шеренгой, Огден в середине. Сначала молча.