Мария: Ой, бли-и-и-ин… Что, опять кого-нибудь сегодня хоронить будем? Помню я этот метод, поганая штука. Ой, как же не хочется.

Мария сморщилась, опустила голову, плечи ссутулились. Казалось, что она сейчас начнет скручиваться в улитку.

Мария: Ладно, сколько там? Всего 30 минут надо выдержать? Хорошо, я согласна. Ну, поехали.

Валентина: Чего ты боишься больше всего, глядя на новости по телевизору?

Мария: Войны.

Валентина: Опиши ее? Что конкретно происходит?

Мария: Началась стрельба, мы на улице, хаос, пули.

Валентина: Мы – это кто?

Мария: Я с дочкой.

Валентина: Напомни, сколько ей сейчас лет? 4 года? Муж с вами?

Мария: Нет, мы с ней вдвоем. Да, ей 4 года.

Валентина: Что дальше происходит в худшем случае?

Мария: В худшем – в мою дочку попадает выстрел, и он смертельный. Я сижу на земле и держу ее мертвую на руках. Ее безжизненное тело свисает на землю, я ее обнимаю, качаю, баюкаю. И плачу.

На экране своего планшета я видела, как у Марии текли слезы по щекам, ее тело стало ватным, голова словно пыталась упасть на плечи.

Я тоже плакала вместе с ней, как и сейчас, когда пишу эти строки. Мне было ее безумно жаль, так как в этот момент я непроизвольно тоже представляла себя со своей дочкой, как если бы убили моего ребенка. Мне необходимо было произнести ей следующую фразу по протоколу: «Представь, что все именно так и произошло. Почувствуй это», но слова застревали у меня комом в горле.

Помедлив минуту, я продолжила.

Валентина: Мария, знаю, что это очень тяжело. Но нам важно двигаться дальше. Представь, что все именно так и произошло. Все это сейчас случилось. Ты сидишь на земле и держишь своего мертвого ребенка на руках. Что происходит дальше? Как развиваются события?

Мария: Никак не развиваются. Дальше ничего. Я просто сижу. Все замерло.

Валентина: Понимаю тебя, но нам нужно эту замороженную фотографию прокрутить дальше в видеофильм. Что вокруг тебя происходит? Продолжается ли стрельба? Помогает ли тебе кто-нибудь? Пытаешься ли ты найти врача?

Мария: Нет, мыслей о враче нету, я знаю, что она мертва. Стрельба продолжается, но опасность меня не волнует. Я словно перестала слышать и реагировать на выстрелы. Я просто сижу. Ничего не меняется.

Валентина: Сколько времени ты так сидишь? Час? Два? Больше?

Мария: Я не знаю, куда мне идти и зачем. Я просто сижу здесь с дочкой на руках. Кажется, что сижу так вечно.

Валентина: Представь, что прошли сутки. Что-то изменилось? Где твой муж? Ищет ли он тебя?

Мария: Да, я думаю, что он нас искал. Наверное, через сутки он меня заберет оттуда с улицы.

Валентина: Представь, что прошли еще сутки. Где вы сейчас? Что происходит? Удалось ли вам похоронить дочь?

Мария: Ну, если мы идем в наихудший вариант, то похоронить нам не удалось, война продолжается. И мы словно еще беспрерывно куда-то бежим, прячемся.

Валентина: Сколько времени так продолжается?

Мария: Полгода. Мы скрываемся в подвалах.

Валентина: К этому времени у тебя уже должны были случиться роды. Как они прошли?

Мария: Родила я там же, в каком-то подвале. Все прошло легко и благополучно.

Валентина: Представь, что прошел уже год. Что сейчас происходит?

Мария: Я вижу себя снова беременной. Но мы с мужем по-прежнему оба в шоке от смерти дочери. Муж черный от горя.

Валентина: Представь, что прошло 2 года. Как вы сейчас живете? Смогли ли как-то справиться со своей потерей? Есть ли у вас еда?

Мария: Я вижу, что у нас по-прежнему пустые лица. Жизнь потеряла смысл. Еда есть, но живем очень скромно. Двое детей растут как-то сами по себе рядом с нами.

Валентина: Представь, что прошло 5 лет. Где вы сейчас живете? Кто именно у тебя родился? Что-то меняется?

Мария: Мы живем теперь уже за границей. У меня родились старший сын и потом дочь. Особо ничего не изменилось.

Валентина: Представь, что прошло 10 лет. Тебе, получается, уже 31 + 10 = 41 год. Осмотрись, как ты сейчас живешь? Сыну уже 9 лет, он ходит в третий класс. Дочке 8 лет, она ходит во второй. Ты учишь с ней таблицу умножения. Как ты сейчас себя во всем этом чувствуешь? Адаптировалась ли? Как с мужем отношения?

Мария: У нас очень крепкая семья. Дома тепло и уют. Да, мы уже оправились от горя и живем тем, что сейчас есть, сегодняшними заботами.

Валентина: Очень хорошо. Значит, сейчас уже мы достигли дна твоего погреба страха и адаптировались на этом дне. Теперь можем вылезать назад и засыпать лопатой этот погреб страха навсегда.

Сейчас побудь еще пару минут в этом состоянии. Тебе сейчас 41 год. Ты прожила вот такую печальную судьбу, в которой были и война, и гибель твоего первого ребенка. Ты уже все это прошла. Все позади. И сейчас вот на том стуле, напротив тебя, представь, что сидит другая Мария, которой 31 год. Это тоже ты, но только в прошлом. У нее всего этого еще не было.