Он оглядел площадь: поляков не было.

– О-го-го, – удивился он, – выходит, продолжалось это свыше часа! А что, стоит на меня посмотреть после такого боя? – спросил он хвастливо, расправляя медленно руки. – Мне немало лет, но я до сих пор не нашёл равного себе во всей омской дивизии!

Черский с одобрением взглянул на крепкую массивную фигуру и пришёл к выводу, что, вопреки кажущемуся, этот человек, должно быть, по-видимому, пощадил его, если сразу не свалил на снег. Дыхание его было постоянно ровным, тело по-прежнему упругое. И, наверное, выглядел бы он таким же образом, если бы бой продолжался ещё час…

Ланин двинулся медленно вперёд.

– Должен упражняться с тобой чаще, – говорил он по-приятельски, словно забыл, что идёт рядом с рекрутом. – Чувствую себя обновлённым. Из тебя неплохой противник. Даже сумеешь укусить…

Он внезапно нахмурился.

– Пожалуй, в той взбучке, какую ты мне устроил неделю назад, – добавил он немного погодя хрипло, – ты был уверен, что сегодня положишь меня на обе лопатки…

– Как я мог бы так думать! – прервал его Черский быстро. – Ведь Ваше Высочество создали для меня сознательно удобную цель, для меня это ясно. Атакуя, одновременно показал я свои слабые стороны. И поэтому должен был бить в стену.

Черский рассмеялся беспечно, а Ланин вторил ему.

– Вот, мудрый из тебя парень! – похвалил он. – Именно о том и шла речь. Если понимаешь, то очень хорошо.

Он остановился. Перед ним Марущик ударял в стену и постоянно в то же самое место.

– Сколько? – спросил он, обращаясь к капралу.

– Сто двадцать.

Он взглянул на рекрута. По посиневшему лицу лились струи пота.

– Как считаешь, – обратился он к Черскому, – выдержит?

– Если Ваше Высочество позволят, спрошу его о том по-польски. Сам ответит лучше.

Ланин кивнул головой позволяюще.

– Выдержит, Ваше Высочество! – доложил Черский немного погодя, обменявшись несколькими словами с Марущиком. – Просит только, чтобы смог немного отдохнуть.

– Согласен, пусть отдохнёт, но почему он так плохо говорит на русском? Хлоп (крестьянин) как дуб, приятно на него посмотреть, а дубы полные молчуны. Не смог он выучить? Ведь ты говоришь прекрасно!

– Если Ваше Высочество прикажут, буду его учить.

– Таким образом, я приказываю. Кроме того, можешь взяться за этих черкесов, татар и других калмыков, так как с ними вообще несчастье. Если не ударишь, ничего не поймёт. Аж руки болят. Из тебя парень не глупый, наверное, сумеешь и таких научить. Ну, ну, Черский, подошла бы тебе такая работа? Во всех работах существуют те же самые проблемы. И мы бы показали, как это можно сделать иначе…

Черский слушал со всё большим изумлением. Он увидел, словно другого Ланина: озабоченного, занятого какой-то мечтой, имеющего не выразимые отчётливо амбиции. Не был, однако, уверен, не ошибается ли он, не увидит ли он спустя мгновение его обычное жестокое лицо или какое-то неосторожное слово не приведёт ли его в бешенство.

– Желания Вашего Высочества являются для меня приказом, – произнёс он вежливо. – Опасаюсь только, что мои силы здесь не будут достаточными…

Ланин энергично выпрямился.

– Что же, в моей роте нет больше поляков? – произнёс он высокомерно. – Всех заставлю работать! Русский язык – вещь священная. Ну, Черский берёмся за работу! – потёр он руки с какой-то внутренней радостью. – Прежде чем те сообразят, у нас уже не будет молчунов. Вот и забьём им клин!

Глаза Черского прояснились на мгновение, словно и его охватило воодушевление, которое чувствовалось в словах начальника, но сразу же сомкнулись настороженно.

– Если Ваше Высочество так этого желают, никто не уклонится от работы, – произнёс он осторожно. – Нужен только приказ, чтобы знали, что делать.

Ланин взглянул на него с нескрываемой симпатией.

– Разумный из тебя парень, – согласился он снова. – Хорошо, отдам приказ.

Он перевёл взгляд на отдыхающего Марущика.

– А этот стоит, как столб, думает, не освободят ли его случаем, – сказал он, посмеиваясь. – Нет, братку! Двести раз и ни на один меньше. Затвердеть должен, все данные, чтобы стать хорошим солдатом, у тебя есть. А ты, Черский, сразу начинай обучение и возьми пана Марущика под свою команду. После окончания упражнений до конца дня оба свободны. Капрал остаётся на месте и только считает.

Он помахал весело рукой и направился к двери. Быков пересёк ему дорогу.

– А если рекрут упадёт? – спросил он быстро. – Освободить его также.

– Погнать штыком! Всемилостивейшему Государю, царю всей России нужны твёрдые хребты!

Черский по стойке «смирно» смотрел за ним, пока он не исчез в сенях, и после этого ещё не двигался. Только когда стихли совершенно шаги, подошёл к Марущику.

– Как себя чувствуешь? – спросил он. – Можем начинать?

– Можем. Неплохо отдохнул. Какой-то он сегодня очень добрый.