Закатав рукава до локтей, я помогла женщине обнажить живот и встала так, чтобы хоть немного загородить её от любопытствующих. В глаза сразу бросилась странная форма. Где-то я такое видела…

Мне не понадобилось даже активировать магическое зрение, хватило нескольких секунд старой доброй пальпации.

Я отпрянула, чувствуя, как от волнения вспотели ладони.

— Ты не беременна, Диди, — и обернулась к лекарям, — мне срочно нужна операционная.

— Как не беременна? Какая ещё операционная? — посыпались вопросы.

Моё заявление вызвало настоящую бурю. Ойзенберг саркастически кривил рот, Диди охала и ахала, едва не прощаясь с жизнью, а практиканты, кажется, делали ставки. Первым опомнился нейт Брайтен, он хотел ощупать живот пациентки, но та опять не дала мужским рукам себя коснуться. Очень принципиальная женщина, надо сказать.

— Просто поверьте мне на слово, прошу, — попросила я лекаря. Потом наклонилась к нему ближе и негромко проговорила: — У неё опухоль матки. За несколько месяцев она выросла, поэтому все приняли её за беременность. А сейчас нарушилось кровоснабжение — это вызвало боли. Женщина подумала, что начались роды. Надо срочно спасать, пока не начался некроз, и она не умерла от заражения крови.

В своём мире приходилось неоднократно проводить удаление миом — и отдельно, и вместе с маткой. Как открытым доступом, так и лапароскопически. Я полагала, что у Диди нарушилось кровоснабжение миоматозного узла и, грубо говоря, он начал отмирать. Боли отдалённо напоминали схватки, но всё же отличались. И Диди говорила, что кровотечения всё-таки были — а это характерно для миом. Либо кровотечения, либо полное их отсутствие, как при беременности.

Брайтен слушал меня, хмуря лохматые брови.

— А вы быстро сориентировались! Я понял вас, нейра.

Потом кликнул рослых ребят — они, как двое из ларца, выросли на пороге с глуповатыми улыбками, чтобы загрузить на каталку сопротивляющуюся “роженицу”. Я успокаивала её, как могла, но внутри у меня не было привычной уверенности, с которой я оперировала в мире с развитой медициной. Да уж, тут нет ни лапароскопии, здесь не знают переливания крови. Но для меня это очередной вызов, экзамен, который надо сдать на высший балл.

Оперировали женщин в соседнем помещении с широким окном и столом посередине. Внутри было относительно чисто.

— Я умру, да? — спросила Диди, и её подбородок затрясся.

— Не говорите глупости, всё будет хорошо. Выйдете отсюда как новенькая, — попыталась подбодрить я. Меня же подбадривал Пискун, и воинственные реплики пушистого фамильяра заставили если не улыбнуться, то немного воспрянуть духом.

Четверых практикантов я попросила остановиться подальше, чтобы не носить инфекцию. Ойзенберг, к моему огромному сожалению, запёрся следом:

— Я буду следить за вашими манипуляциями, нейра Эллен, — предупредил таким желчным голосом, что у меня от его звука заболела печень. — А потом выставлю балл, можете не сомневаться. И лучше вам применить все свои магические навыки, потому что при опухолях такого размера обычные средства не помогают. Такие больные умирают от кровопотери.

Вот молодец какой. Нашёл, чем поддержать, а то мало тут Диди трясётся и подвывает от страха. Я едва сдержалась, чтобы не огрызнуться. Игнор — лучшее лекарство.

— Сегодня я побуду вашим ассистентом, — заявил Брайтен, разминая пальцы. Поддержка здоровяка-лекаря добавила ещё одну каплю в чашу моей уверенности. — На счёт Ойзенберга не переживайте, каждое его слово — что пук в лужу. Никто всерьёз не воспринимает. Он только и может, что пугать практикантов и несчастных женщин.

К операции мы подготовились быстро и настолько тщательно, насколько это возможно. Спирт, перчатки, настойки трав, обезболивающее и снотворное для пациентки. Операционное поле побрить, помыть — всё как надо.

Со мной был неизменный лекарский чемоданчик с пространственным расширением, медицинская одежда и перчатки. Практиканты при виде их уже не хихикали, успели привыкнуть к странностям столичной магички, а ещё соревновались за право подавать инструменты. Победил уже знакомый мне Дэрин, его назначил сам нейт Брайтен. Йен, тоже оказавшийся в этой компашке, проводил товарища ревнивым взглядом.

Я вдохнула поглубже и поудобней перехватила скальпель. Ну, поехали!

Внезапно я дёрнулась, так и не сделав разрез. Меня прошиб холодный пот, руки мелко задрожали. Проклятье, да что же такое творится? Неужели это всё страх? Но ведь справлялись как-то хирурги и акушеры прошлых лет, когда под рукой не было не то, что современных операционных, но и горячей воды? А Рогозов вообще сам себе аппендикс удалил во время экспедиции в Антарктиду! Ему что, легко было?

Поэтому не дрейфить!

— Даже я чувствую, как у тебя сердце колотится, — подал голос Пискун. — Да у тебя самый настоящий стресс, Эл.

— Сама знаю… ой, что такое?

Я ощутила, как в теле забурлила магия, и потоки её начали стекаться к рукам. Неужели это делает браслет-артефакт? Или всё-таки Пискун магичит?

— Это не я, честное пионерское! — взвизгнул тиин. — Я же говорил, что стресс помогает активировать скрытые способности и пробудить магию.

— Очень вовремя, я даже не знаю, что мне с ним делать, и что он умеет!