Сколько это продлилось, я не знаю. Я потерял не только счет времени, но и даже не забыл причину, почему мне так больно. Забыл, где нахожусь, что происходит. Мне просто было БОЛЬНО!!! Нереальная, дикая БОЛЬ!

А потом произошло это. Боль достигла апогея, и лоб взорвался.

ДЗИНЬ… — как наяву услышал я звон разбившегося вдребезги стекла.

Какого стекла? Где стекло? Кто это? — метались мысли.

Боль начала отступать, а кровавая пелена, застившая глаза, развеиваться. Передо мной стояла какая-то баба. Мелкая, со звериным крысином оскалом, она с ненавистью и превосходством смотрела на меня. А потом беззвучно заговорила, смотря поверх меня.

— … бедила, — откуда-то издалека донеслись звуки.

— … ончен, — вторил ей другой голос.

Эта противная крысиная мордочка нахмурилась. До этого она смотрела мне за спину, но теперь снова посмотрела на меня. Над ее ладонью появилось темно-синее свечение.

ОПАСНОСТЬ! — возопили во мне все инстинкты, и я поддался им.

Над ладонью сам собой возникли два знака: звездочка и круг. После этого с четким желанием, чтобы непонятное свечение ВРАГА исчезло, я кинул этот символ вперед. И тут же над моей ладонью возникает следующий знак: развернутая на сто восемьдесят градусов и перечеркнутая буква Э. Опять кидаю его в слегка озадаченную крысиную мордочку, с желанием лишить ее сил. Уже начавшее зарождаться повторно свечение тут же рассеивается, а на лице врага появляется сначала непонимание, потом страх. Я встаю с земли, на которой оказывается стоял на коленях до этого. В глазах врага уже не страх — ужас! Правильно! Бойся меня! Нефиг было причинять мне боль. Почему-то я даже не сомневаюсь, что та дикая боль, что была недавно, из-за этой твари с крысиным лицом. Появляется ненависть к ней, но что-то внутри говорит — "не надо", "нельзя". Почему? Не знаю, но сейчас разум в стороне, поэтому не думаю. Просто принимаю как данность — ненавидеть почему-то нельзя, хотя очень хочется. Тогда что делать? Я хочу уничтожить эту тварь! Она сделала мне больно! И приходит понимание, как того можно добиться. Двойное солнце с разнонаправленными лучами появляется передо мной сразу. Не приходится его рисовать, оно просто всплывает из глубин памяти. Той памяти, которая помнит, что с помощью этого рисунка я уже избавлялся от врага, который сделал мне больно. Или это сделал не я? Не важно. Главное — это мне точно поможет! Ужас в глазах крысиной мордочки усиливается. Ее всю трясет. Она падает на колени и о чем-то просит. Не слышу. Точнее, слышу звуки, но не воспринимаю их. Не хочу воспринимать, иначе… что? Передумаю. Прощу. А прощать не хочется, так что…

Кострома смотрела, как молодой призрак, только что лишившийся изначального камня, сумел взять себя в руки и сейчас колебался. Изначально светлый, он готов был поменять цвет своей стихии. Как она когда-то. Внутри богини зародилась ненависть, привычно перенаправленная на проклятие, снова подпитав его. Она не хотела тогда для себя такой судьбы, но ее никто не спрашивал. И парня сейчас никто не спрашивает — хочет он убивать или нет. Да и мольбы о пощаде Натальи он не слышит. Не хочет слышать. Даждьбог напротив хмурился, но не смел вмешаться в поединок. Таков порядок.

Тут парень наконец принял решение и шагнул вплотную к противнице. Два солнца символа завертелись в противоположные стороны, и парень вонзил в живот Наталье эту "циркулярную пилу". Та дико завизжала, а из нее полился широкий поток нейтральной энергии. Но земли он не успевал достичь, тут же впитываясь в свободную ладошку парня, специально подставленную "ковшиком" для этого. Уголок рта Костромы чуть дернулся. Она все же надеялась, что парень не станет темным. Она не любила, когда кто-то повторяет ее путь. Но развоплощение шло, а суть парня не менялась. Он как был светлым, так и оставался им. Но как? Он же только что чувствовал ненависть! Богиня четко ощущала это, ведь под наложенным барьером все было пронизано и ее Волей в том числе. Но сейчас парень не испытывал ни ненависти, ни страха, ни брезгливости. Вообще никаких темных эмоций — лишь решимость! Чистая незамутненная решимость довести дело до конца. Ни темная, ни светлая. И впитывая льющуюся из почти развоплощенной Натальи энергию, он тут же направлял ее в восстановление изначального камня своей души. Делал то, что по идее могут делать лишь боги и то с другими духами. Ведь без изначального камня у духа нет разума, нет своей воли. Без него невозможна боевая активация, а в дальнейшем — трансформация. Только что на ее глазах обычный призрак делал невозможное!

Когда все закончилось, барьер судилища распался сам, исполнив Волю своих создателей.

— Конфликт исчерпан? — устало спросил Даждьбог.

— Да. Я передам Змею итог судилища.

— Он теперь в твоей свите? Сумел все-таки стать богом?

Кострома не стала отвечать, лишь слегка наклонив в согласии голову. Больше ей делать здесь нечего. Но вот к этому призраку стоит присмотреться. Особенно, если он сможет стать хотя бы проявлением. Может, тогда он снова сделает невозможное и снимет с нее наложенное проклятие? То недовольно шевельнулось, вызвав новую волну ненависти богини, впитало эту волну и будто сытно рыгнуло. Конечно, все это произошло лишь в воображении Костромы, но грань между воображением и реальностью у духов весьма условна. Ее почти нет.

Передо мной медленно сквозь землю проваливался дух Натальи. Ее лицо уже не казалось мне крысиным, а в ее глазах не плескался ужас. Они были пустые. Без всех эмоций. Лицо же было просто худым, с немного впалыми щеками и заостренным носиком. Вполне симпатичное, кстати.

Я посмотрел на свою левую руку, которую я все еще держал "лодочкой". Затем перевел взгляд на замедляющий Светоч. Раньше любое использование божественных символов давалось мне гораздо труднее. Сейчас же я вообще не чувствовал нагрузки.

"И что это было? — задал я сам себе вопрос. — Последние воспоминания — удар глифа Натальи мне в лоб, а после — боль. Как я смог потом ее развоплотить-то? Да уж, нехило меня Лин натаскал». Облегченно выдохнув, я огляделся.

Даждьбог уводил с поляны Кострому, о чем-то с ней тихо беседуя. Это сильно контрастировало с тем, как они говорили перед судилищем — там и не захочешь, а услышишь их слова. Даже с плотно зажатыми ушами.

Внутри я чувствовал себя как плотно набитая сумка. Все тело распирает, и вот-вот порвусь нафиг. Не выдержав, я поспешил к нашим на террасу, где лежал мой айфон. Почему-то мне показалось, если я его сейчас использую для активации, мне станет легче. Там меня встретили странные взгляды. Если Рита-защитница смотрела одобрительно, как в принципе я и ожидал, то вот сестры Дажьевы словно искали во мне какой-то изъян. Про Мирославу вообще молчу — та некультурно выпучила глаза и с приоткрытым ртом уставилась на мой лоб. И что она там высмотреть захотела? Да и Чу Лин как-то подозрительно посматривает и того и гляди примет стойку для атаки. Чего это я вытворял такого, пока без сознания-то был?

Наконец я нашел свой айфон и, облегченно выдохнув, нарисовал круг активации. Вокруг тут же раздались шорохи отодвигаемых стульев, на которых сидели девчонки, и быстро отдаляющиеся подальше шаги. Но мне было не до того. Я взял свой телефон и потянул его на себя, привычно притягивая дополнительно внешнюю энергию. Вот только в этот раз пришлось приложить в разы больше сил, чтобы провести активацию. И лишь когда я закончил, пришло приятное чувство облегчения, а ощущение, что я лопну, пропало. Уф! После чего я наконец посмотрел на окружающих.