— Сегодня ребята у нас Лермонтов. «Бородино». Кто скажет, как оно начинается?

— Я. Я. Я.

— Ну, давай Иваньков, у тебя самая длинная рука.

— Не правильно Иваньков, Садись два, на самом деле Лермонтов написал так:

А всё почему. Культурно отдыхать мужу мешала. Вот принял бы он на грудь мерзавчик «Зубровки» и спокойно спать завалился, ан нет. Нашла заначку и перепрятала. Дал он, ну, я, ей в глаз. И по дороге сюда купил, таки, мерзавчик. Ну, вы уткнули носы в книжку и не подсматривать. А я быстренько опохмелюсь и продолжим Лермонта изучать, — достаёт чекушечку и прямо из горла. Занюхал рукавом…

Ну, как-то так. Выперли, понятно. И из школы и из семьи. На стадион «Динамо» дядю Пашу устроил Владимир Савдунин — полузащитник, один из знаменитой команды лейтенантов. Пришлось им вместе недолго повоевать и там лейтенант Краморенко спас жизнь Володьке. Вовке тёзка так эту историю поведал: «В сорок втором году дело было. Однажды ехал в трамвае на работу, и меня одолели мысли о том, что вот я, здоровый парень, сижу здесь, в тылу, в то время как идёт такая страшная война. В тот же день подал заявление на фронт.

Направили меня сначала в пехотное училище в Ярославль, откуда уже после окончания на передовую в район Харькова отправили. В первом же бою, наш отряд попал под массированную танковую атаку врага. У пехотинцев была одна винтовка на пятерых, у артиллеристов — по три снаряда. Разбили нашу часть. Почти живых не осталось. Меня в блиндаже засыпало. Сам бы не выбрался, ещё и бревном ноги зажало, не пошевельнуться, вот дядя Паша меня и откопал. Часть нашу из-за огромных потерь расформировали, так что больше я лейтенанта Краморенко и не видел. Меня-то под Воронеж отправили, а он, как потом выяснили, в Курске оказался. А в прошлом году встретил его в Москве. У магазина копейки выпрашивал на опохмелку. Поговорил с Якушиным. Тот договорился с директором стадиона — плотником взяли. Ещё бы пить бросил. Золотые ведь руки у человека».

Руки и, правда, золотые. Как там, в «Джентельменах удачи» — слабохарактерный. Запой закончился только через неделю после того, как зарплату выдали. Ходил дядя Паша злой и работящий. Всё что нужно и не нужно быстро починил и пришёл за замечаниями к директору, а у него как раз Вовка сидит. Вовка договаривался, что пока команды не будет, он на малой арене со своими «молодёжниками» поиграет. Получил разрешение и подождал за дверью, пока выпивоха с золотыми руками получит «последнее» предупреждение.

— Дядя Паша, есть один интересный заказ. Стол хочу разборный сделать. Не поможешь.

— Ни! Ни! Семёныч ругается! — кивнул на кабинет директора.

— Я сам не справлюсь. Там массив набирать надо.

— Ни. Лается, вылупком назвал (Выродок), — отошли уже, но шёпотом сказал.

— Дядя Паша. Ну, очень нужно. Я генералу Аполлонову обещал. Да и невеста обедает на двери, которую на табуретки положили.

— Для дивчины? Це святое. Дашь на опохмелку.

— Нет. Дядя Паша, может, попробуешь бросить пить-то. У меня мысль есть, открыть артель по производству мебели, мои эскизы, помещение. Инструмент подберём. А ты там рулить будешь. Только сам понимаешь, рулевой и пьянка вещь несовместимая.

— Ни, Володька, шо я навижэный (сумасшедший) не смогу. Сто раз бросить хотел. Слово себе давал, та и жёнке. Дочери. А як иду мимо магазина, так ноги сами туда несут, и пока всё не пропью, не могу остановиться, — вздохнул тяжело и посмотрел ну очень просительно.

— Нет, дядя Паша, стол же будем делать.

— Тоды не будемо.

— Будем. И артель организуем. Слушай, а если это будет, где в лесу, ну, где нет магазинов. Где нет водки.

— Лес це не преграда.

— Стоять. А, ну это я себе. Я знаю, что нужно сделать и знаю место, где водки не достать.

— И где? — а в глазах мутных надежда засветилась.

— Сначала стол для Аполлоновых, — понятно с генералом же о непростой вещи придётся договариваться.

— Пошли. И что точно оградишь меня от змея зелёного, сразу на чистом русском, без мовы. Филолог же.

— Христом богом клянусь.

— Я — коммунист!!!

— Тогда Карлом Марксом. Вылечить не знаю, хоть и поспрашиваю про экстрасенсов, а вот огражу от змея точно.

— Ох, не отставай, мигом тебе стол изладим. Опять с секретами всякими. — уже чуть не вприпрыжку понёс свои старые кости к мастерским.

— Опять, дядя Паша. Опять.