Богатый, украшенный золотом паланкин со статуей святого гордо несли на плечах самые известные люди города, крупнейшие фазендейро, облачённые в алые мантии братства, а это дорогого стоило, так как полковники не отличались благочестием, не ходили в церковь, игнорировали мессы и исповеди, оставив эти занятия слабой половине человечества.

– Церковь – это для женщин.

Они ограничивались тем, что откликались на просьбы епископа и священников о пожертвованиях на строительство и праздники: на постройку монастырской школы для девочек на холме Витория и резиденции епископа, на воскресные школы, церковные службы, на празднования в честь Девы Марии, церковные ярмарки, на праздники Святого Антония и Сан-Жуана.

В этом году, вместо того чтобы напиваться в барах, полковники как один шли в процессии со свечками в руках, каясь и суля Сан-Жоржи златые горы в обмен на долгожданные дожди. Толпа, следовавшая за паланкином, подхватывала молитву священников. Отец Базилиу, в праздничном облачении, с покаянным видом и молитвенно сложенными руками, звучным голосом читал молитвы. Он был избран для этой почётной обязанности за выдающиеся заслуги, которые все признавали и уважали, но в придачу этот святой человек и сам владел землями и плантациями и был напрямую заинтересован в божественном вмешательстве. Поэтому он молился с удвоенным пылом.

Старых дев, толпившихся у образа Святой Марии Магдалины, взятого накануне из церкви Сан-Себастьян для участия в церемонии, охватил экстаз при виде страсти, с которой молится священник, человек совсем не склонный к экзальтации. Обычно он второпях бормотал свои проповеди и не слишком прислушивался к тому, в чём ему исповедовались прихожане – в отличие от падре Сесилиу, например.

Мощный и вдохновенный голос падре возносил страстную молитву, ему вторили визгливые голоса старых дев, дружный хор полковников, их жён, дочерей и сыновей, торговцев, экспортёров, батраков, приехавших на праздник с отдалённых фазенд, грузчиков, рыбаков, проституток, приказчиков, шулеров и прочих проходимцев, мальчиков из воскресных школ и девушек из Ассоциации Девы Марии. Молитва была обращена к чистому безоблачному небу, где, как смертоносный огненный шар, палило безжалостное солнце, способное уничтожить едва завязавшиеся плоды на деревьях какао.

Некоторые знатные дамы, исполняя обещания, данные на последнем балу в клубе «Прогресс», шли босиком, пожертвовав ради дождя светскими манерами. Шепча разнообразные обеты, все торопили святого: больше ждать невозможно, он прекрасно видит, в какой беде его подопечные, им нужно чудо, и – немедленно.

Сан-Жоржи не остался глух к молитвам, к неожиданному религиозному рвению полковников и к деньгам, которые те обещали пожертвовать на кафедральный собор, к страданиям сеньор, сбивших ноги на булыжных мостовых. Но больше всего его, несомненно, тронули муки отца Базилиу. Священник так боялся за судьбу своих собственных плодов какао, что в перерывах между страстными молитвами, когда раздавалось громкое пение хора, он клялся святому, что на целый месяц откажется от сладостного общения со своей кумой и экономкой Оталией. Пять раз кумой, поскольку уже пять своих подающих надежды отпрысков, здоровых и крепких, как саженцы какао на плантациях священника, принесла Оталия к купели, завернув в батист и кружева. Не имея возможности признать их официально, падре Базилиу стал крёстным отцом всех пятерых: трёх девочек и двух мальчиков. Из христианского милосердия он дал им свою фамилию – Серкейра, красивую и благородную.

Как же мог Сан-Жоржи остаться равнодушным к такому горю? Он управлял, хорошо ли, плохо ли, судьбами этих земель, ставших теперь зоной какао, испокон веков, ещё со времён капитаний [34] . Первый владелец этой земли, Жоржи ди Фигейреду Коррейя, которому король Португалии подарил в знак дружбы десятки лиг [35] , заросших лесами пау-бразил [36] и заселённых дикарями, не пожелал оставить ради дикой чащобы утехи лиссабонского двора и послал туда наместника, своего испанского кума, как оказалось, на смерть от рук индейцев. Но он посоветовал доверить земли, пожалованные королём, покровительству святого, победителя драконов. Фигейреду Коррейя не поехал в этот далёкий первобытный край, но дал ему имя своего тёзки – Сан-Жоржи.

Таким образом, почти четыреста лет сидящий на коне святой следил с луны [37] за беспокойной судьбой Сан-Жоржи-дус-Ильеус. Он видел, как индейцы зверски убивали первых поселенцев и как, в свою очередь, те истребляли и порабощали индейцев, видел, как возникали сахарные заводы и кофейные плантации, одни маленькие, другие побольше. Он видел, как эта земля в течение столетий влачила жалкое существование без всяких надежд на будущее. Потом он наблюдал, как появились первые саженцы какао, и приказал кинкажу [38] позаботиться о размножении этих деревьев.

Возможно, он сделал это без определённой цели, только для того, чтобы изменить немного пейзаж, который, должно быть, надоел ему за столько лет. Он и не представлял, что вместе с какао придёт богатство и для земель, которым он покровительствовал, наступит новая эра. Он видел жуткие вещи: люди предавали и убивали друг друга, чтобы завладеть долинами и холмами, реками и горами, выжигали леса и лихорадочно сажали всё новые и новые плантации какао. Он видел, как регион вдруг стал развиваться, как рождались города и посёлки; видел, как в Ильеус пришёл прогресс, а с ним появился епископ, как создавались новые муниципалитеты – Итабуна, Итапира, как строилась монастырская школа для девочек, как пароходы привозили всё новых людей. Он видел такое, что думал: его уже ничем нельзя удивить. Тем не менее он был поражён неожиданным и пылким религиозным рвением полковников, мужланов, не склонных к законности и благочестию, а также безрассудным обетом падре Базилиу Серкейры, человека по натуре невоздержанного и сладострастного, такого сладострастного и невоздержанного, что Святой сомневался, сможет ли он продержаться до конца срока.

Когда процессия вышла на площадь Сан-Себастьян и остановилась перед маленькой белой церковью, когда Глория с улыбкой перекрестилась в своём окне, к которому летели проклятия, когда араб Насиб вышел из своего опустевшего бара, чтобы насладиться зрелищем, тогда-то и свершилось пресловутое чудо. Нет, голубое небо не затянулось чёрными тучами, и дождь не пошёл – наверняка потому, что Святой не хотел срывать шествие. Но на небе, среди бела дня, появилась бледная луна, прекрасно видная, несмотря на ослепительно-яркое солнце. Первым разглядел луну негритёнок Туиска и привлёк к ней внимание своих хозяек – сестёр Дус Рейс, которые шли вместе с другими старыми девами, одетыми во всё чёрное. Экзальтированные старые девы завопили, что свершилось чудо, весть была подхвачена толпой и вскоре распространилась по всему городу. В течение двух дней ни о чём ином не говорили. Сан-Жоржи услышал их молитвы: скоро начнутся дожди.