— Любовную магию? — я удивленно посмотрела на Патрисию, а затем на Эриха.

— Представляете, адептка Хэлинэр, на меня пытались ворожить. И кому я мог понадобится? — в глазах Эриха прыгали бесята, его будто забавляла эта ситуация.

— Так вы снимаете любовную ворожбу, магистр Амая? — спросила я, не веря своим ушам.

— Нет никакой ворожбы, — с улыбкой ответила Амая. — Да, пытались наложить, но тот, кто делал, неумеха. Поэтому вместо любовного морока получилась простое отравление.

Я едва сдержала улыбку от неожиданной новости. Во-первых, я не виновата. Во-вторых, Амая здесь по делу, а не по личному интересу.

Через пару минут Амая попрощалась и удалилась, Патрисия вышла ее проводить, как назло оставив нас с Эрихом одних. Повисла многозначительная тишина. Лицо Эриха стало серьезным. Из глаз пропала игривость, взгляд приобрел глубину.

— Ты правда волновалась? — внезапно спросил он.

Я не знала, что ответить. Ноги стали ватными от волнения. Не дождавшись ответа, Эрих приподнялся и отбросил одеяло. На нем были темные больничные штаны. На голом, смуглом торсе выделялись белые шрамы. Он поднялся на ноги и, к моему ужасу, шагнул ко мне.

В два резких шага он преодолел расстояние между нами, сжал пальцами мой подбородок и заставил посмотреть на него.

— Молчишь? — он не сводил с меня медовых глаз.

Что я могла ему сказать? Да, я волновалась. Да, ты мне нравишься, но целуюсь я с другим?

Я попыталась освободиться от его хватки. Он отпустил, но шагнул ко мне вплотную, обхватив мои запястья. У меня перехватило дыхание от такой близости.

— Что у тебя в голове, девочка? — шепнул он. — Думаешь, это весело? Хочешь поиграть со мной?

Мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. Я покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. От его тело исходил жар. Я заметила, что его потряхивает, будто лихорадит, но его это, кажется, не волновало. Взгляд медовых глаз то и дело скользил по моим губам.

— Вам… вам нужно лечь, — сказала не своим голосом. — У вас жар.

— “Вам”, — повторил он, усмехнувшись.

Эрих вглядывался в мое испуганное лицо несколько секунд, а затем отступил. Я обозначила дистанцию этим “вам”, и он это понял. Медовые глаза вновь стали непроницаемыми.

— Не волнуйтесь, адептка Хэлинэр, со мной все будет хорошо, — произнес он. — Вашей вины в этом нет, спите спокойно. А того, кто это сделал, уже ищут. Можете идти.

Эрих не сводил с меня глаз. Я растерянно кивнула и поплелась к двери. Такой резкости я не ожидала, хоть и понимала, что заслужила.

У дверей я остановилась и выпалила:

— Вы не правы. Я ни с кем не играю.

Из палаты я выбежала так стремительно, что чуть не сбила с ног Патрисию, шедшую мне навстречу. Она охнула. На ходу извинившись, я промчалась мимо. Остановилась только на улице, чтобы отдышаться, и заметила Цацу, идущую к лазарету. Она была красива, как роза. В руках Цаца несла маленькую коробочку, набитую доверху конфетами в ярко-зеленой обертке. Такую же обертку я видела у нее в спальне, и ее же она лихорадочно от меня прятала. У меня закралось смутное подозрение.

Увидев меня, Цаца отвернулась и демонстративно зашагала мимо, но я загородила ей путь.

— Привет, — непринужденно сказала я.

Цаца остановилась и недовольно уставилась на меня.

— Конфеты несешь? — я взяла одну и подкинула в руке.

— Эй, отдай, это не тебе, — возмутилась Цаца.

— А кому? Любимому магистру? Ты бы осторожней с угощениями, дорогая подруга, а то ведь окажешься в числе подозреваемых.

— Каких подозреваемых? — Цаца округлила глаза.

— А ты разве не знала? — я понизила голос до шепота. — Эриха отравили.

Цаца вскрикнула и едва не выронила конфеты.

— Кто?!

Я пожала плечами.

— Кто же знает, — я подумала секунду, стоит ли ей говорить о ворожбе, но желание увидеть ее реакцию и проверить свою догадку было таким сильным, что я шепнула, — говорят, хотели любовный морок на него наложить. Да только вот что-то напутали, и вместо любви получилось простое отравление.

Цаца поджала губы и посмотрела на меня с недоверием.

— Ты врешь, — капризным тоном сказала она. — Все знают, что он пострадал от сферы, когда закрыл тебя.

— Хочешь верь, хочешь нет, — я развела руками. — И кстати, горе-ворожею уже ищут и что с ней сделают, когда найдут, представить страшно, — я сочувственно поцокала языком и направилась к учебному корпусу. Улыбка не сходила с моего лица всю дорогу.

Слухи о любовном мороке на Эрихе распространились по Академии довольно быстро. И я была этому рада — обо мне и о сфере все забыли. Из каждого угла только и подтрунивали над горе-ворожеей. Мне тоже не терпелось узнать, кто это сделал. Я, конечно, думала на Цацу, но так же допускала мысль, что могла быть еще одна, отчаянно влюбленная в Эриха, девушка. И от этого становилось грустно. Не мне одной он нравился.