— Ты что, его украл?!

— Кого?

— Жемчуг! — я ткнула в шарик пальцем.

Фамильяр, уже выбравшийся из-под подушки, тяжело вздохнул и закатил глаза.

— Даже не знаю за какие грехи мне послали такую недотепу.

Фамильяр осторожно взял передними лапками мешочек и потащил его обратно под кровать.

— А ну не смей его там прятать, верни туда, откуда взял, — я попыталась отобрать, но фамильяр клацнул зубами.

— Покусаю, адептка. Это не жемчуг, балда. Это яйцо.

Я застыла с открытым ртом. Паук спрятал… яйцо и вышел ко мне.

— Ну, что диву даешься? Яиц никогда не видела? — он был зол. — Ну, да, кинула она меня, гадина. Слишком молода видите ли, не готова к семейной жизни.

Он выругался на своем паучьем языке и отвернулся. Я растерянно молчала, не зная, что говорить. Лезть в его личную жизнь было неудобно, хоть меня и распирало от любопытства — не каждый день увидишь паучью драму.

Фамильяр молчал, уставившись в стену, лапки были напряжены, он о чем-то думал.

— То есть теперь у меня не просто фамильяр… а целый отец-одиночка, — наконец, сказала я, прикидывая, что мне теперь делать с этим горе-семейством.

С одной стороны, его было жалко, с другой — я категорически не хотела, чтобы в моей комнате поселилась паучья семья. Я и одного еле терплю, а двоих… От этой мысли я поежилась.

— Я надеюсь, ты уже придумал, где твой…

— Орсо, — перебил меня Вилхелмо.

— Что Орсо?

— Я назвал его Орсо.

Прекрасно, он уже и имя ему дал. Как трогательно.

— Ну, и где твой Орсо будет жить?

— Там же, где и я, — отрезал он и юркнул под кровать.

— Ну уж, нет! Только не под моей кроватью! — возмутилась я. — Найдите себе отдельное жилье. Эй, ты меня слышишь.

Фамильяр высунул мордочку и молча сдернул плед прямо перед моим носом.

Я вскочила на ноги, кипя от негодования. Вот ведь засранец.

— Меня между прочем подставили! — выпалила я. — Пока ты там развлекался, ко мне в комнату пробрались и подкинули мне вещи, к которым я не имею отношения. А ты ведь должен был следить за моей безопасностью. Теперь у нас будут проблемы.

— У тебя, адептка, — донеслось из-под кровати. — Учись нести ответственность за свои слова.

— Какую еще ответственность? Какие слова?

— Болтать меньше надо, дурында.

Я хотела возмутиться, но внезапно осеклась. Перед глазами встала сцена, как я рассказываю Цаце про любовный морок на Эрихе. Я прикусила губу. Ну да, сама виновата. Не взболтни я лишнего, Цаца, может, и не подкинула бы мне эти вещи.

Я обессиленно плюхнулась на кровать и закрыла глаза. Завтра будет тяжелый день. Во всех смыслах. Деканша не упустит шанса выкинуть меня из Академии. А Эрих… не представляю, как взгляну ему в глаза. От одной мысли о встречи с ним, внутри все сжималось. Ведь ему наверняка уже рассказали, у кого нашли “любовные” конфеты. Еще и приврали, наверное, с три короба. С Варо станется.

Утром меня разбудила комендантша. Она дала мне полчаса на сборы, и велела явиться к деканше на серьезный разговор.

Я поспешно оделась, волосы собрала в высокий хвост, надела жакет и застегнулась на все пуговицы. В общем, постаралась создать образ прилежной ученицы, хотя с гардеробом Мариши это сделать было трудно.

Подумав, я осторожно заглянула под кровать. Фамильяра не было, а яйцо на месте. Я постучала пальцами по полу, раздумывая, что с ним делать. Паук сам его отсюда не унесет. Вынести на улицу было жалко, все-таки живое существо.

Я опустила плед и вышла из комнаты. Ладно, поспрашиваю у местных, может, тут есть живой уголок. Если получится, попробую его туда пристроить. Это будет лучшим решением для всех.

Я сидела в приемной деканата и ждала вынесения приговора. Слухи про “виновницу” в привороте Эриха распространились молниеносно. Уже вся Академия знала, что Хэлинэр “сошла с ума от любви и отравила некроманта любовным зельем”. Да-да, именно в такой формулировке и передавали из уст в уста.

— Вас вызывают, — сказала девушка за стойкой. — Туда, — она указала на резную дверь.

Досчитав до десяти, я вошла. Деканша смотрела в окно, сцепив за спиной руки. Она была в своей неизменной белой мантии.

Воцарилось молчании. Я нервно сглотнула, не зная, чего ожидать.

— У вас нет слов, адептка? — она даже не посмотрела на меня, а голос резал словно по живому.

— Это не я, — твердо сказала я.

Деканша обернулась и сверкнула льдисто-синими глазами.

— У вас нашли улики при свидетелях, и вы еще смеете заявлять, что это не вы?

Ее голос зазвенел так, что задрожали стекла в окнах. В глазах пылал гнев.