— Я все это время надеялся, что Дашка сразу покинула дом, как мы и договаривались — продолжил арестант — дом не должен был взрываться. Мы разлили бензин, она должна была просто поджечь, через пять минут после того, как мы подъедем и уходить через задний двор. Мы не знали, что там есть газовые баллоны, что они рванут с такой силой. И тем более не хотел, чтобы погибла молодая девчонка. Ей ведь было только семнадцать. Она росла на моих глазах. У неё была вся жизнь впереди.

Следователь отчитался перед начальником о новой информации, было принято решение повторной экспертизы и пересмотра приговора. Подполковник рвал и метал — такого позора еще никто и никогда не видел. Он тут же перезвонил Александру обо всем сообщил, пообещал наказать провинившихся, только Саше не стало легче.

Назад ничего не вернёшь. Из памяти не стереть похороны собственной дочери. Как его мать тяжело перенесла известие о гибели внучки. Как он сам оплакивал дочь. Он тогда вместе с ней похоронил часть себя. И заново жить, будто ничего не произошло, он не сможет.

Но самое страшное: его дочь была одна, когда больше всего нуждалась в родных. Очнуться в незнакомом месте, запертой в собственном теле, когда нет возможности говорить или шевелиться, и при этом рядом нет никого из близких. Такого не пожелаешь даже врагу, а его единственной любимой дочери пришлось пройти через это. Саше казалось будто бросил дочь в самую трудную минуту, и незнание не освобождало его от разъедающего чувства вины.

На следующее утро Александр был уже рядом с дочкой. Его не хотели пускать, так как не приемные часы, но все же с разрешения глав врача, пропустили. Мужчина долго смотрел на свою малышку и не решался подойти. Он не верил собственным глазам. Осознание приходило медленно. В первый день Александр не смог и слова выдавить из себя. Просто был рядом. Держал ее за руку. Гладил по волосам. И жадно вглядывался в родные черты лица.

Ночью он не спал. Даже не пытался ложиться. Куча мыслей в голове роем кружили, не давали покоя, сводили с ума. На следующее утро он снова пришел, чтобы провести с дочерью весь день. На этот раз слова находились. Он вспоминал ее детство, их совместное времяпрепровождения, какой она всегда была сильной.

Александр задержался в соседнем городе на месяц. Он проводил у постели дочери с открытия и до закрытия больницы, учился за ней ухаживать, отчего местным санитаркам было неловко. Аню еще раз прооперировали, врачи каждый день боролись за нее. И уже вскоре девушка могла осознано шевелить пальцами руки, начала издавать звуки, пытаясь отвечать. Чаще Саша задавал дихотомические вопросы, чтобы понимать дочь. Теперь они снова болтали обо всем целыми днями, как это было и раньше.

Саша оставлял свою дочь только на ночь, и когда приезжал Леша, чтобы они могли побыть вдвоем. Тот разрывался между двух городов. Между любимой женщиной и дочерью. Мужчины хотели бы забрать Аню в родной город, но врачи были против. Просили еще подождать, пока организм девушки окрепнет. Ничего не оставалось, кроме как ждать. Было сложно жить на два города, постоянно разрываться, но это мелочи, которые они готовы были терпеть, лишь бы Аня жила, лишь бы и дальше были улучшения.

В один из приездов Алексея, Саша, наоборот, уехал домой. Нужно было решить накопившиеся вопросы на работе, а еще поговорить с родителями и Светой. Больше нельзя было умалчивать о том, что нашлась Аня. Александр сильно переживал за здоровья матери. Боялся, что ее сердце не выдержит очередного потрясения.

Разговор был тяжелым для всех. К таким новостям нельзя подготовиться самому и подготовить других. Саше тяжело давались слова, особенно о состоянии Ани. Света была готова тут же сесть на поезд и ехать к дочери, но мужчина смог убедить ее в том, что это лишнее.

— Почему вы с Лешей ничего раньше нам не рассказали?! — возмущалась женщина — я - ее мать. Я имела права знать!

— Имела. Не спорю — спокойно отвечал мужчина — но она была еще не до конца стабильна, мы не хотели волновать вас еще больше.

— Волновать еще больше? — голос Светы срывался на истерические ноты — мы ее похоронили, куда еще больше нас волновать? Что может быть хуже этого, Саш? Я хочу ее увидеть!

— Нет — Александр ответил резко слегка повысив голос — не стоит вам видеть ее в том состоянии, в котором она находится сейчас.

— Свет, он прав. — Вмешался Дмитрий Юрьевич, и пока бывшая невестка не успела возмутиться пояснил свою точку зрения. — Ты можешь не сдержать эмоции, начнешь ее жалеть, а это последнее в чем она нуждается.

Светлана хотела снова возмутиться, но передумала. Резко встала со стула и покинула уютную кухню. Ее не было несколько минут, но чуть позже вернулась с лекарствами для Елены Васильевны.

— Не надо, Светочка — мягко ответила Елена Васильевна и попыталась отодвинуть пузырек с лекарствами

— Елена Васильевна, не спорьте! — Света подала женщине стакан с водой, и та с благодарностью все-таки приняла его, запивая лекарства.

Светлана всегда признавала, что была для Ани не самой лучшей матерью. Но дочь она всегда любила. И заботилась о ней как могла. Даже в своем уходе из семьи, Света видела заботу о дочери. Если бы женщина продолжила жить, как и раньше она становилась бы еще раздражительнее, стала бы срываться на дочери. С Сашей к тому моменту отношения уже испортились, взаимные претензии друг к другу стали звучать все чаще, а ссоры становились громче. Не самая благоприятная атмосфера для ребенка, поэтому она приняла решение, за которое ее до сих пор осуждают все, в том числе и дочь.