Слева надвигалась темнота леса. Ветер, кажется, стал меньше. Командир, сверившись с картой, задал новое направление, и вскоре рота уже долбила землю, оборудуя линию обороны.

Здесь Сане опять не повезло. Пробившись через промёрзший слой, он углубился примерно по пояс и наткнулся на огромный валун. Пришлось копать в метре от обозначенной линии будущих окопов.

– Вот гадство какое, и опять мне. – Он огляделся и, не зная, радоваться или злорадствовать, убедился: не одному ему такое счастье привалило. Как эти разрозненные лунки превратить в сплошную линию обороны, он не представлял.

Это представлял себе лейтенант, замкомандира роты. Впервые за год службы он похвалил Кепарика:

– На камень нарвался? Ну ничего, мы тут пулемёт разместим. А вы, Копалов, молодец, не ожидал. На марше не потерялись и окапываетесь не хуже других.

– Служу трудовому народу!

– Ага, служи в том же духе, – лейтенант черкнул что-то в своей планшетке, показал направление, куда дальше копать, и тяжёлым шагом пошёл к соседям.

«Тоже устал», – подумал Саня.

С двумя присланными пулемётчиками работа пошла быстрее. К ночи окопы и две большие землянки с разборными печками-буржуйками были готовы.

Когда Саня Копалов получил приказ заступить в боевое охранение до двух часов ночи, он даже не удивился («не мой день!»), зато сторожевому тулупу обрадовался. Романовский тулуп был огромен. Тщательно очистив шинель от снега, перемотав обмотки, влез в облака бараньего меха. Пристроившись за гранитным валуном, загнал патрон в патронник, отложил винтовку в сторонку, чтоб, не дай бог, самому не застрелиться, настроился четыре часа бдеть, не за страх, а за совесть. Однако угрелся и… уснул. Сна требовала каждая клеточка его тела. Он вроде и не спал, слышал, как перекликались бойцы, выделенные в охранение, но ответить не было сил. Вскоре всё смолкло.

Проснулся… нет, не проснулся, просто почуял ужас – кто-то шёл по окопу. Только сил разлепить глаза не было.

Нащупав винтовку, просунул кое-как палец в рукавице на спусковую скобу и нажал в тот момент, когда финский штык, пробив овчину, вонзился ему в шею. Последняя мысль Кепарика: наконец-то высплюсь всласть!..

– Здравия желаю! Товарищ майор, разрешите доложить.

– Да ладно, старлей, я уже знаю, – замначальника разведотдела пожал руку командира роты, – пошли посмотрим.

– Кто же это? Как же это? – старший лейтенант, потерявший за ночь почти половину роты, бормотал себе под нос. – И ведь никаких следов. Как же это?

– Укатал роту на марше небось? – спросил майор, прыгая в окоп.

– Так ведь приказ срочно выдвинуться, занять оборону. Рельеф сами видели.

– Ну да, ну да, – майор повёл на правый фланг. – Четвёртый случай за двое суток. Почти три роты. Это без боевых действий.

– Вот, этот боец успел выстрелить. Поднял тревогу. Присыпанное небольшим снегом тело Кепарика лежало лицом вниз. Майор осторожно смёл с тела снег, осмотрел следы на дне окопа, смертельную рану.

– Отличный удар, точно по прямой. Почему боец в сторожевом тулупе?

– Дык… перемёрзли на марше.

– Ну да. Ты понимаешь, что жив лишь потому, что этот паренёк успел выстрелить?

– Так точно.

– А ну погоди, – майор осторожно сгрёб свежевыпавший снег. – Вот здесь вражина финская рукой опёрся, чтоб из окопа вылезть. Вот след ботинка, видишь?

– Ну у вас и зрение, товарищ майор.

– Опыт, лейтенант, опыт. Кто же такой смелый тут прошёл?

– Дальше живых нет.

– Пошли посмотрим.

Все наружные часовые были убиты ножом, ножом были переколоты и бойцы в большой землянке. Почти сорок человек было потеряно.

Наконец майор нашёл то, что искал.

– Вот здесь он спрыгнул, – линейкой замерил следы. – Рослый дядька под два метра, а башмаки не армейские. Неужто гражданский? Пойдём поищем, откуда он пришёл.

Человек я не бедный, не олигарх, конечно, но кое-какие «лишние» деньги у меня бывают. Как раз для хобби.

Увлекаюсь я охотой. Не с фанатизмом, но раз в три года могу позволить выезд за кордон на какую-нибудь экзотическую охоту. Львы и носороги не мой уровень, но в Испанию за редкой козой или в джунгли за кугуаром ездил. Компания наша разнородная и вполне демократичная. Есть необходимая сумма – поехали, нет – езжай в другом составе на Север, за гусем. Конечно, охотимся и в родных краях, благо природа позволяет. Кроме хороших ружей есть рации, тепловизоры, квадрокоптеры. Короче, пять-десять дней охоты, а впечатлений, разговоров хватает на год. Конечно, для тех, кто кормится охотой, это баловство, но стреляем-то мы сами, и ситуации бывают разные. Не всегда смешные.

В делах вынужденный застой, а тут предлагают съездить к финнам за полярным волком. Прикинул я свои возможности – потяну. И согласился. В северном городке на сотню домов в гостинице ждал проводник, он же переводчик и организатор охоты. Звали его Лемминкеннен и ещё три имени, а фамилия, оканчивающаяся на «ко», сразу вызвала ассоциацию с анекдотом про лыжные соревнования, когда русский комментатор говорит: «неважно сегодня бежит финский лыжник Хероватко». Не уловив русский юмор, Лемми… как там его… согласился откликаться на это прозвище – Хероватко. Народ в нашей артели был тёртый, прошедший горнило девяностых, нулевых и двухтысячных, общался исключительно на русском матерном, а чего стесняться, кругом чухонцы!