В принципе я не против вопросов «про жизнь», но тон, с которым они задаются, просто выводит из всякого равновесия. А ещё эти намёки, что они лучше знают, как жить, а я неудачница… бесят!

– Всё нормально, – тихо ответила, кипя в душе от негодования.

– Пора бы уже замуж и деток пора. У других, вон, по двое трое к этому возрасту, – покачала головой моя двоюродная тётка.

– Может, я не хочу ни замуж, ни детей, – буркнула, крутя в руках стакан.

– Как так? – у присутствующих округлились глаза. – Дети – это радость. И мужчина у женщины обязательно должен быть. Негоже одной. А то все думать будут, что с тобой что-то не так.

– По вашему мнению, лучше хоть с кем-нибудь, лишь бы не одной? – наконец, не выдержала я. – Пол страны живут с алкоголиками, тиранами, тунеядцами и рожают им детей. Так лучше, чем одной, да? Спасибо, не надо мне такого счастья. Не хочу жить с мужчиной, зная, что через пару лет ему надоем, и он разведётся, не моргнув глазом, – красноречиво глянула на своего соседа. – Или с тунеядцем, у которого самооценка выше облаков. Знаете, есть такие мужики, которые под предлогом, что его гений не оценили, сидят на шее у жены, – теперь мой взгляд упал на мою троюродную сестру, та лишь губы скривила, показывая своё недовольство моими речами. Они думали, что раз я неустроенная, то меня единственную можно поучать и тыкать на несостоятельность? Фиг там! Пусть и на себя со стороны посмотрят! Идеальные, блин.

– Лучше одинокой, но с чувством собственного достоинства, чем так. А детей я вообще не люблю. С чего вы взяли, что для меня – это счастье? Не перекладывайте свои жизненные взгляды на других.

Я подхватилась и выскочила из-за стола под возмущённый ропот родни. Заскочила на кухню и залпом опрокинула в себя стакан воды. Да, я высказала свои мысли вслух, но кто бы знал, каких моральных сил мне это стоило. Руки дрожали, а лицо пылало.

Следом прибежала мама.

– Ник, ты чего? Разве можно так себя вести?

– А им можно, мам? Почему ты защищаешь их, а не меня в этой ситуации? Им можно тюкать меня, хвалясь своим жизненным опытом, «правильными взглядами», мнимой устроенностью в жизни, а мне указать им на их бревно в глазу ни-ни? Удачно устроились, выставляя себя в выгодном свете за мой счёт!

– Ты не права. Они просто за тебя волнуются, – не согласилась мама.

– А я считаю, что Моника права, – появилась на кухне тётя Рая.

– Она повела себя невоспитанно! У меня на празднике!

– Её невоспитанность выражается в том, что она заткнула рот всем «сопереживающим» или указала на то, что в их жизни тоже не всё идеально, чтобы поучать других? Или на элементарный такт указала? Им самим не хватает мозгов, чтобы понять, что не стоит вот так лезть в чужую жизнь. Моника даже не их ребёнок, а тем более всё это преподносить таким тоном и перед толпой людей.

– Они нам не чужие, Рая.

Тётушка раздражённо махнула рукой и обняла меня, пытаясь успокоить.

– Всё у тебя будет хорошо, зайчонок. Не слушай всех этих злопыхателей. Плюнь и разотри. Ты обязательно встретишь своё счастье.

– Ты и меня злопыхателем назвала? – взъерепенилась моя матушка.

– Ой, Тань, не начинай.

В маминых глазах блеснули слёзы. Отлично! Как только что-то говорили ей наперекор в ход шли истерики. Слёзы, обиды. Я понимала, что это метод манипуляции и давление на жалость, но каждый раз действительно чувствовала себя неблагодарной сволочью. И всегда защитной реакцией было полное отторжение родительницы. Реакция полностью противоположная маминым ожиданиям.

Вот и сейчас я схватила сумку и рванула к выходу.

– Ты меня извини мам, я порчу тебе настроение. Мне лучше уйти, чтобы не мозолить глаза своей ущербностью и невоспитанностью.

Выскочила, громко хлопнув дверью, и понеслась на улицу.

Моника

Через двадцать минут добралась домой. Стояла во дворе, но никак не заходила. В душе кипела злость, обида и негодование. Мне было так пакостно, что по щекам покатились безмолвные слёзы. Радовалась, что сейчас глубокий вечер, на улице темно, и никто их не увидит.

Никогда не плакала на публику в отличие от мамы. Даже в детстве, когда несправедливо обижали в школе, я предпочитала закрыться в спальне и пережить своё горе в одиночестве. Мама, по-моему, искренне считает, что я в принципе не плачу никогда. Она мне так и говорит: «Ты чёрствая и бессердечная! Видимо вся в папочку».

Я никогда с ней не спорила. Если она не способна увидеть боль своего ребёнка по глазам, то о чём можно говорить и что доказывать? А не плакала я в присутствии людей по одной причине – мне всегда казалось это унизительным.