– Фу-у-у, и вот это – лечебная грязь? Да я лучше сдохну, чем таким мазаться буду.

– Это мы ещё посмотрим, – сощурился тот и вмазал грязью мне в лицо.

Сказать, что меня это шокировало, – ничего не сказать. Еле удерживая себя на плаву и матерясь, я стал оттирать лицо, но становилось ещё хуже – грязь была просто нереально липкая и только сильнее размазывалась. И этот ещё ржал на всю округу.

– Да ты совсем сдурел? – я смог открыть один глаз и заметил, как тот, заливаясь от смеха, ослеплял своей до неприличия белоснежной улыбкой. Так и захотелось её подпортить, что я и сделал, сковырнув с себя кусочек грязи да побольше и запульнув в него. Однако тот не переставал ржать, а только взял и размазал её, становясь вообще полностью чёрным с его-то цветом волос. Белым остались только улыбка и белки глаз.

– Почувствуй силу природы, матери нашей! – воодушевлённо сказал он, успокоившись, а я в ответ только хмыкнул. Юморист нашёлся, тоже мне. – Давай за мной.

Я хотел возразить «да никуда я за тобой не поплыву», но руки-предательницы уже сами гребли в его сторону. Наконец, мы с Андреем достигли противоположного берега, а то я уже выбился из сил. Сколько бы бегом не занимался, а руки всё ещё слабые. Нужно бы и ими нормально заняться… Отжиматься побольше, что ли.

Я попытался встать на дно, но оно было слишком вязким и противным. Ещё и растения всякие под ногами путались и постоянно за меня цеплялись. Нога ныла – я терпел, а Андрею всё было не по чём: он пробирался, как ледокол, минуя все препятствия. Удивительная прыткость! Наконец выбравшись из воды, я упал рядом с ним на траву. Дыхание сбилось к чёрту, солнце раздражало глаза, лицо всё стягивало уже сухой трескающейся грязью, но я чувствовал себя хорошо. Вроде как те же голоса доносились, те же всплески воды, вроде я никуда не девался, но одновременно находился не там – на другом берегу, и тут меня никто не мог потревожить. Кроме Андрея, конечно, но сейчас мне казалось, что, несмотря на его непривычные для меня заскоки, я ощущал себя рядом с ним… комфортно? Да, именно комфортно. Уютно даже. Будто он мой давний друг, о котором я успел позабыть, пока тот снова не появился. Вдруг так и есть? Ведь не зря он мне показался знакомым, и вряд ли дело было в том, что он просто живёт где-то на районе. Мало ли таких вот людей…

– А где именно ты живёшь? – спросил я прежде, чем обдумать, нужно ли мне второй раз за день задавать вопрос первым. – Ну, то есть, ты сказал, что…

– Недалеко от места нашей встречи, – ответил Андрей. Я повернул в его сторону голову. Тень от деревьев добралась до нас, и теперь глаза не пугались яркого света, но Андрей всё равно их не открывал. – Недавно переехал. Точнее, недавно вернулся обратно.

Он подложил под голову правую руку, и я неосознанно повторил за ним. Трава неприятно чесала спину и кололась.

– Обратно? – я решил не доставать его расспросами о том, где именно он живёт, раз тот сразу не сказал. Действительно, может, он не хотел по определённым причинам раскрываться перед первым встречным.

– Ага. Очень давно я переехал и вот вернулся, – Андрей вздохнул и, на секунду открыв один глаз, глянул на меня.

– А, ну, возможно, поэтому твоё лицо мне показалось знакомым, – закусив нижнюю губу, я отвернулся от него и уставился на небо, по которому размазались перистые облака.

– Возможно.

Из-за тени от деревьев трава быстро охладилась, как и поверхность кожи, и по телу пробежались мурашки. Только что умирал от жары, а теперь хотелось согреться, но не было желания двигаться. Даже листья на дереве почти не шевелились. Время будто остановилось, и казалось, что лето продлится вечно. Будто я умер и навсегда остался в определённый день в определённом возрасте, и никогда больше ничто для меня не изменится.

– Не убей себя, – сказал Андрей, и я недоумевающее глянул на него. Тот опустил взгляд на мои губы.

Мысли о смерти всегда тревожили меня больше остальных тем, и я не сразу понял, что искусал всю нижнюю губу.

– Просто я мясоед. Люблю сытно поесть, – ответил первое, что пришло в голову, и присел. Оглянувшись на валяющегося Андрея, заметил, что татуировка продолжалась на груди. Точнее, ветки начинались в области сердца, словно росли оттуда, разрывая кожу.

– Нравится? – спросил Андрей, и я кивнул, ухмыльнувшись. – Ты никогда не хотел татуировку?

– Не знаю. Тут же надо типа смысл вложить, а я, если начну задумываться о нём, то так до старости и не сделаю…

– Я заметил, что ты иногда улетаешь куда-то, – прыснул тот, и я закатил глаза, отвернувшись. Подогнув к себе колени, обхватил их руками и устремил взгляд вперёд. Влажные волосы щекотали лоб, и я откинул их назад, дёрнув головой. – А тебе так важен смысл?

Я пожал плечами.

– Ну, говорят, что надо, чтобы было со смыслом. Да.

– А ты делаешь всё, что другие говорят? – ехидно спросил Андрей, тоже присев рядом.

– Что? – возмутился я. – Нет, конечно. Просто тут я, наверное, согласен.

– Ну, если ты будешь до старости думать над смыслом, то тогда не сделаешь тату никогда. А если не хочешь без смысла, то, в твоём тяжёлом случае, придётся думать до старости.

– Да уж, замкнутый круг, – разочарованно ответил я, понимая, что, видимо, татуировки и правда не моё.

– Может, кому-то другому решить за тебя? Ну, так будет проще, да и со стороны иногда видно даже больше, чем ты думаешь, – как бы невзначай предположил Андрей, и я задумался, что, может, он прав? Кто-то, кто хорошо меня знал, мог бы открыть мне самому глаза на меня же. Это даже звучало интересно.