— Ты меня пугаешь, — перевожу взгляд на Лукьянова, стоящего напротив меня.

— Чем? Носом? — с сарказмом спрашиваю я.

— Своим молчанием, — ухмыляется Лукьянов.

— У меня пропал дар речи. Я никак не ожидала, что увижу твою семью. Да еще и в таком составе.

— Я тоже. Они должны были приехать завтра. А это сраный сюрприз. Кстати, на будущее — никогда не делай мне сюрпризов. Ненавижу это, — на будущее? Какое на фиг будущее? — Давай я сейчас вызову тебе такси, а вечером за тобой заеду. В часов восемь, — переводит взгляд с часов на меня.

— Ты видел, как на меня смотрела твоя дочь?

— Как?

— Как девочка из «Звонка». Она меня уже ненавидит и готова задушить. И ты хочешь свинтить из дома, оставив ее одну после того, как она только приехала? Ну знаешь ли, я не настолько дура, чтобы еще больше утяжелять себе жизнь. Знаешь, у нас бы все равно не было продолжения на этом столе. Уверяю тебя, я бы все равно это остановила. Ты…

— Ань, задницей чувствую херню сейчас скажешь. Не надо. Только что у тебя была хорошая возможность убедиться в том, что я не вешаю тебе на уши лапшу и с женой не живу. Не надо мне трахать мозг высокопарными речами.

— Не буду я вам ничего трахать, Богдан Владимирович. Между нами остается все так, как было полчаса назад. Вот когда ты точно решишь, что тебе нужно, и если в этот момент у тебя будет стоять штамп о разводе, тогда и поговорим.

— Что мне нужно?!

— Да. Что тебе нужно. До свидания, — беру свои вещи и обхожу Лукьянова. Хватаюсь за ручку двери.

— Аня, — тут же окрикивает меня.

— Что? — нехотя поворачиваюсь к Богдану.

— У меня, как и у всех людей, есть границы терпения. И эта граница уже подступает. Если ты думаешь, что я буду бегать за тобой — ошибаешься.

— Зря. Бег полезен. Для того, у кого нет большой груди. До свидания.

Опустошение. Точно. Именно это я чувствую всю дорогу до лестницы. И дело далеко не в усталости после первой вполне себе удачной смены. Как оказалось, штамп в паспорте — полбеды, куда хуже, если Лукьянов, пусть и ненавидя, до сих пор любит свою жену. Вот это уже полный капец.

— Анна, девушка моего мужа, постой, пожалуйста, — о Господи, только этого мне не хватало. Не настроена я на разговор с этой женщиной. Совсем не настроена. Еще и на лестнице.

— Давай я облегчу тебе жизнь, — резко поворачиваюсь к ней, изобразив на лице улыбку. — Все, что ты скажешь — это просто слова. Я много в свое время пересмотрела фильмов, так что вся сериальная лабуда вроде того, что я всего лишь проходной случай в жизни твоего мужа, он обожает только тебя, поэтому вы женаты дофига лет, и бла бла бла. Оставим для телепремьер на всем известном канале, — уверенно произношу я, мысленно довольная собой. Хотя это, конечно, слабость с моей стороны. Я боюсь ее. И ее правды.

— Согласна. Всего лишь слова. Но ведь это твое дело верить им или нет. Я не буду тебе говорить о том, что между мной и Богданом все гладко. Это далеко не так. И то, что у него есть любовница — это естественно, в случае наших с ним отношений. Однако, пусть тебе это и неприятно слышать, но он действительно любит меня, несмотря на все оскорбления в мой адрес. Это в нем слабость говорит. Но я хотела сказать совсем другое. Когда я тебя увидела, признаться, обалдела от твоей внешности, даже не знала, что сказать. Не подумай, в хорошем смысле. Для меня. Но не для Богдана.

— Не для него?

— Совершенно. Ты… курносая, — усмехается. Да что за фигня такая?! — Опять-таки не подумай, что это некрасиво. По мне классно. Но это ведь не я себе выбираю спутницу, а Богдан. А учитывая, что он на дух не переносит всех курносых, то я теряюсь в догадках, что он с тобой делает.

— Не переносит курносых? Ну значит я исключение из правил.

— Абсолютно точно не переносит. Знаешь, он терпеть не может свою мать. Мне кажется, если бы у него была возможность остаться безнаказанным, он бы с легкостью ее придушил.

— А причем тут она?

— Так у нее точно такой же нос, как у тебя. Вот я и подумала, — делает театральную паузу, во время которой у меня внутри все обрывается. — Конечно, я далека от медицины и уж тем более от психологии, но мне кажется, что ты не исключение, а тут что— то другое. Может, он с тобой для того, чтобы рано или поздно перенести свой гнев с матери на тебя? Не знаю, как это в

психологии зовется.

— А я и подавно, — грубо бросаю я. — Не верю в сию науку. Да и не знаю, что он там раньше не любил, вкусы меняются. И от моего носа Бодя как раз-таки прется, — ух ты, и про «Бодю» вспомнила. — Я бы могла сказать, что мне приятно с тобой общаться, но к чему эта брехня. Мы обе друг другу не нравимся. Так что, пока, Лера.