Такой складный, идеальный рассказ, что желание треснуть Аню по лбу усилилось в стократ. Мало того, что ничего мне не сказала, о том куда устраивается, так еще и этот нарисовался.

— Через пять минут я жду тебя с двумя папками, — грубо произношу я и выхожу из сестринской.

Тихий стук в дверь, не менее тихие, но уверенные шаги и папки на столе ровно через пять минут.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Хочу. Новенькую больную осмотрел дежурный врач. Хотя осмотром там и не пахнет. Она лежит в коридоре, как раз возле поста слева. Это было при мне. У нее глюкоза — двенадцать, кетонурия — два креста. Ранее сахарный диабет никто не ставил. Но суть не в этом. Дежурный, по сути, не глядя на нее, назначил две капельницы с рингером и глюкозой.

— И?

— Она мне жаловалась с самого начала на головокружение. Она не может ходить, при том, что все началось внезапно. Это не длительное состояние. Я попросила ее встать в позу Ромберга, а она сразу начала падать. У нее что-то не так с мозжечком. Может инсульт. В конце концов, не может такая глюкоза так действовать на мозг. Короче, я хочу сказать, что ее надо срочно вести на МРТ. У нее как раз заканчивается капельница с рингером. Может, вы ее быстро посмотрите и если что, пользуясь своей весомой должностью, сразу договоритесь о МРТ, — на одном дыхании произнесла Аня, ни разу не посмотрев в мою сторону. Мне бы радоваться, что она все равно пытается мыслить, как врач, при исполнении совершенно других обязанностей, но вот что-то не радуется. Не могу я сейчас включить объективность в отношении нее, когда маячат другие вопросы.

— Хорошо. Я посмотрю ее сейчас.

— Ну вот и отлично.

— Что отлично?

— Что посмотрите и моя совесть будет чиста. Тогда я пойду.

— Стоять, — громче, чем следовало бы произношу я, хватая Аню за запястье. — Ты почему не сказала, что устроилась ко мне на отделение?

— А вы почему не смотрите что подписываете? Так, знаете ли, и без квартиры можно остаться.

— Я не гружу мозг ненужной мне информацией. Через месяц-два ни тебя, ни этого пацана с вероятностью девяносто девять процентов на отделении не будет.

— Почему?

— Потому что вы студенты. Самый непостоянный народ. Или ты хочешь сказать, что этот смазливый хер не учится на иностранном отделении медицинского ВУЗА?

— Учится, — одергивает руку.

— Что и требовалось доказать. Больше ты ничего не хочешь мне сказать?

— Надо подумать, — касается указательным пальцем своего носа. — У вас штамп в паспорте еще стоит?

— Стоит.

— Ну тогда больше ничего не хочу сказать.

— Вот ты хитрожопая, Ань. Дай угадаю — а секс будет не после моего развода, а после свадьбы?

— Нет. После развода, но не после свадьбы. Можно после помолвки и кольца из белого золота с бриллиантом. Но, пожалуй, главное условие — это признание в любви. Может быть, не словами, а даже молча. Я это и так пойму. Без последнего ни-ни.

— Ну приплыли, товарищи. И много тебе кто признавался в любви? — какой неприкрытый вопрос.

— Трое, — ничуть не задумываясь, произносит она.

— Не так уж и много. Я удивлен.

На мой комментарий Аня лишь хмыкает и быстро отходит от стола.

— Но я им не поверила, — договаривает уже у двери. — Тетеньку в коридоре осмотрите прямо сейчас. Не забудьте.

С тобой обо всем забудешь, брехуха.

* * *

Никогда мне не было жалко медсестер. Да, нелегкая работа, но жалости к ним не испытывал, равно как и желания подойти и помочь переложить больного. Для такой помощи есть санитары. Да и своих дел хватает. Ну и уж, если быть объективным, больной, которого пытается переложить Аня, отнюдь не толстый. Среднестатистический дедок. Для человека, который знает, как правильно перекладывать больных — это не проблема. Проблема как раз в том, что Аня этого не знает, стало быть, и не умеет. Хорошо держалась весь день, так, что самому не верилось, что это та самая Озерова. Но вот сейчас передо мной именно та Аня, разбившая мне машину. Немного неуклюжая и забавная. Однако, сейчас от безысходности она перестанет быть забавной. В несколько шагов преодолеваю до нее расстояние.

— Если будешь и дальше так делать — сорвешь спину. Посмотри на досуге справочник медсестры, там есть все приемы, как правильно и без вреда для себя надо перекладывать больного. И не надо это делать одной. Положи руки вот сюда, а я сюда, — чувствую себя каким-то помешанным, ловящим реакции на Анином лице.

— Спасибо, а то я умаялась, — выдыхая, произносит она. — Как там тетенька?

— Нормально все с ней. На неврологию взяли.

— А что у нее? Инсульт?

— А то ты не слышала это. Хочешь, чтобы тебя похвалили?

— Надо мне это больно. И заканчивайте смотреть на мой нос, Богдан Владимирович. Я не ваша гулящая матушка.

— Что ты сейчас сказала?! — от произнесенных ею слов, у меня чуть челюсть не отвисла.

— Я сказала, хватит смотреть на мой курносый нос. Ваша жена меня очень активно просветила касательно вашего отношения к курносым женщинам из-за вашей матушки. Она даже предположила, что вы положили на меня свой глаз исключительно для того, чтобы перенести свою ненависть на меня.

— Что ты херню несешь?! — не удерживаюсь и вскрикиваю от этого бреда.