В ожидании встречи с Алтманом я решила прогуляться по центру города. Шагая по одной из центральных улиц, я с удивлением обнаружила, что здесь нет ни модных бутиков, ни дорогих ресторанов, ни концептуальных хипстерских местечек – лишь уютные небольшие кафешки, столовые и палатки со всякой всячиной. Эта простота бытия меня умиротворяла. Мне доставляло удовольствие бесцельно бродить по брусчатке, разглядывая попадающиеся по дороге вывески. Вскоре ко мне присоединился Алтман. Друг показал мне основные достопримечательности, снабдив описания фактами из истории Калмыкии и рассказами о местном укладе жизни, традициях и обычаях. Я была приятно удивлена, узнав, что местная форма буддизма – прямое наследие тибетской школы. Её принципы и основы мне были хорошо знакомы еще со времен работы в Таиланде.

Алтман рассказал, что первые ритуалы в храме начнутся уже завтра, добавив, что на них будет присутствовать и Таня – наша общая бывшая коллега с районного телевидения. Таня, так же как и Алтман, во время очередного кризиса вернулась на родину и теперь работала ведущей на местном канале. Мы давно не виделись, и я была рада узнать, что она завтра к нам присоединиться. Да и вообще мне уже не терпелось попасть в храм и узнать, как все происходит.

На следующее утро мы втроем встретились у входа в хурул, который, как я с удивлением узнала, является самым крупным буддийским храмом в Европе. Здание поразило меня своим масштабом и красотой, а еще больше – приятной атмосферой, которая царила вокруг. Конечно, после Таиланда было непривычно видеть прихожан, одетых в пальто и куртки, и ощущать дуновение прохладного ветерка, с силой развевающего буддистские разноцветные флажки. В общем и целом обстановка показалась мне как будто знакомой – по-восточному уютной, доброжелательной и какой-то благостной.

Таня, которую я не видела больше пяти лет, предстала передо мной ровно такой же, какой я ее запомнила. Она все так же прекрасно выглядела, лучезарно улыбаясь и глядя на окружающий мир широко открытыми глазами. Мы обнялись, и у меня появилось чувство, будто мы и не расставались. Дружной компанией мы зашли в храм. Народу внутри было много, люди продолжали стекаться сюда со всего города. Казалось, цикл буддийских ритуалов был самым важным событием в жизни элистинцев. Все спешили занять места и находились в каком-то радостно-возбужденном предвкушении. Тут и там повсюду сновали волонтёры, занятые приготовлением всех необходимых для церемоний атрибутов. Из динамиков звучали мантры, по залам растекался приятный, едва уловимый аромат благовоний, где-то в стороне от толпы монахи насыпали мандалу. Мы разулись, оставив обувь у входа, и поспешили занять свое место перед алтарем. После приветственного слова настоятеля, гости из Тибета приступили к своей работе. Они принялись нараспев читать сакральные строки. Все присутствующие тихо склонили головы, сложив руки в молитвенных жестах. Сидеть в позе лотоса или же поджав ступни под колени было не очень комфортно, но я старалась сосредоточиться на внутренних ощущениях. Как пояснил Алтман, первое, с чего начинается цикл ритуалов – это очищение пространства. В первый день участникам предстоит расстаться со всеми невзгодами, обидами, переживаниями и негативными эмоциями, оставив всю «чернуху» позади и освободив место в душе для нового, светлого и радостного.

Периодически молитвы прерывались ударом гонга. Он оглушал пространство своим звоном, и вибрации звука разносились по всему залу, оглашая тем самым требование тишины. Но тишины не фактической, а глубокой персональной тишины, остановки пресловутого внутреннего диалога. Звуковые волны как будто били меня по голове, выколачивая оттуда все дурные мысли. Единственное, чего мне хотелось – это не упустить этот самый момент, высокую ценность которого я уже осознала, и раствориться в происходящем всем своим существом. Я чувствовала эмоции людей, которые находились вместе со мной в хуруле. Каждый из них пришёл сюда со своими проблемами и чаяниями. И каждый был намерен расстаться со всеми теми тяжелыми думами и грузом обид, что мешают наслаждаться жизнью. Прихожане были полны надежд и старались как можно лучше сделать свою часть «работы», демонстрируя стопроцентную вовлеченность в церемонию. Первое и главное, что от них требовалось – это присутствие. Не фактическое присутствие физического тела, а осознавание момента, пребывание в «здесь и сейчас». Имея опыт буддийской практики с рождения, элистинцы с этой задачей справлялись на «отлично».

Вскоре мне тоже удалось ощутить красоту момента. Весь мой предыдущий опыт будто отошел на задний план. Меня перестали беспокоить вопросы о прошлом и будущем, чужое и собственное мнение относительно событий в моей жизни. Всё стало неважно. У меня вдруг появилась четкая уверенность в том, что все непременно будет хорошо. А почему должно быть как-то иначе? Мне ведь хорошо сейчас, а значит, дальше будет только лучше. Я испытала какое-то глубокое внутреннее ликование и тёплое чувство полного и безграничного доверия жизни.

Пару часов в храме пролетели незаметно. Завершением ритуала стало действие, похожее на то, что происходит во время масленицы. Всей толпой вместе с монахами мы сперва сделали круг вокруг хурула, а после во внутреннем дворе состоялось сжигание соломенного чучела. По словам Алтмана, в большую тряпичную «болванку» собрали весь негатив, все, что следовало оставить в прошлом. Горела «кукла» знатно, треск стоял на всю округу. Звук из чудовища вырывался такой, будто внутри оно было начинено сотней петард.

«А там ведь ничего нет внутри! Одни сухие листья и трава. Хорошо поработали монахи, много всего нечистого от нас собрали!» – поделился своими размышлениями друг. То, что он сказал, совпало с моими внутренними ощущениями. Я чувствовала себя легкой и обновленной и точно знала, что теперь в моей жизни точно найдется место самым прекрасным людям, событиям и эмоциям.

Вечером того же дня Алтман пригласил меня на ужин к себе домой. Все семейство встретило меня очень гостеприимно. На столе уже стояли закуски, и Баира, жена Алтмана, заканчивала приготовление махан шелтяган – традиционного калмыцкого блюда, представляющего собой отварную баранину на кости, подающуюся вместе с наваристым бульоном, зеленью и овощами. Еда была очень аппетитной и по-домашнему вкусной. Быть гостем в семье Алтмана была очень приятно. Я чувствовала себя окруженной любовью и заботой, могла наконец-то расслабиться и быть самой собой. Я словно вновь стала ребенком, которому позволено все и которого любят безусловно – за просто так, просто потому что он есть.

Я была так рада, что могу согреться теплом этого милого домашнего очага. Вместе с Алтманом, Баирой и их сыном Кариком в их квартире жило тихое семейное счастье. В этом микро-государстве явно царила гармония, люди здесь вели себя открыто, обращаясь друг с другом заботливо и уважительно. Так же, по-доброму и со вниманием, домочадцы относились и ко мне. Я была счастлива и по-настоящему благодарна им за весь мой новый опыт.

В течение нескольких следующих дней я продолжала посещать хурул, участвуя во всех церемониях. С каждым днем на душе становилось все легче. После ритуалов мы гуляли по городу с Алтманом и его друзьями, иногда – с Таней, которая еще в самом начале любезно предложила мне переехать к ней. После того, как подруга в очередной раз настойчиво озвучила свое предложение, я решила его принять. Все-таки теплый и уютный дом лучше безликой и холодной общаги. Позже я познакомилась с Таниным сыном, 12-летним Антоном, который поразил меня своим чудесным взглядом на мир, не лишенным детской непосредственности и юношеского максимализма. Да, я знаю, что в подростковом возрасте высокие идеалы в сочетании с мечтательностью и легкомысленностью – вполне нормальное явление, но я совершенно забыла, как все это бывает. А мальчик мне напомнил.