По лицу Торбеева пробежало нечто вроде судорог, но он остался с полупротянутой рукой.

Он подал ее мне, когда нас представили.

Не прошло пяти минут, как он встал и стал откланиваться хозяйке и ее дочери...

В гостиной еще никто не нарушил неловкого молчания, наступившего после неудачного представления...

Торбеев вышел очень быстро...

– Не понравилось...
– громко захохотала ему вслед Валентина Львовна.

Обе хозяйки со страхом и беспокойством глядели на нее.

Я впился в нее глазами и насторожил уши.

– Он сватается за Наденьку?
– спросила Кедрина в упор старушку Гомолицкую...

– Да... то есть... нет... почему вы так думаете?
– растерялась та.

– Да потому, что я знаю, что он сватается всюду, сватался ранее за десяток других, сватался, наконец, за меня, так как он этим живет - это его профессия... он "вечный жених".

– За вас?..
– воскликнули разом мать и дочь.

– Да за меня... взял у меня две тысячи для получения полугодового отчета из своего саратовского имения, на которое показывал мне план, фотографии усадьбы и живописных мест...

– Он показывал их и нам...

– Поздравляю... может, вы дали тоже денег...

– Нет еще... Я обещала завтра взять из банкирской конторы три тысячи... ведь он почти объявленный жених Nadine...
– призналась m-me Гомолицкая.

– Гоните его, скорей гоните...
– у него не только имения, у него ничего нет... Я тоже была его объявленной невестой... и благословляю Бога, что отделалась только двумя тысячами... Да он и не женится... Он начнет оттягивать на долгий срок, пока невеста не потеряет терпенья и не откажется сама, как я и сделала...
– взволнованно говорила Валентина Львовна...

– Это невозможно... это невозможно...

– Да спросите Наталью Семеновну... он сватался и был даже ее женихом, несмотря на то, что ей сорок семь лет и она далеко не богата, - он сумел наказать и ее на тысячу рублей...

– Но помилуйте, она-то нас с ним и познакомила... очень его хвалила!

Валентина Львовна покатилась со смеху...

– Молодец!.. Вероятно, захотела вернуть свою тысячу из ваших трех, вошла с ним в компанию...

Обе Гомолицкие сидели как ошпаренные...

– Да вы не бойтесь... Он теперь к вам и носа не покажет... Не приедет и за деньгами... Меня увидел, значит, кончено... я громоотвод... засмеялась Кедрина и принялась рассказывать, как она через горничную узнала, что Торбеев сегодня будет у них.

Мы просидели еще несколько минут и уехали...

– Целуйте ручку... Видели и слышали...
– заявила Валентина Львовна, когда за нами захлопнулась дверца кареты.

Я с двойным удовольствием исполнил ее приказание.

Предсказание ее сбылось:

Торбеев более не явился к Гомолицким, хотя, как слышно, не перестал заниматься своей оригинальной профессией сватовства.

* * *

Все, рассказанное нами под вымышленными фамилиями, - факт, дорогой читатель! "Вечный жених" гуляет по Петербургу, собирая дани с алчущих связать себя узами Гименея.

От Москвы до Петербурга

(наброски с натуры)

Почтовый поезд Николаевской железной дороги идет на всех парах.

В общем вагоне первого класса "для курящих" по разным углам на просторе разместились: старый еврей-банкир, со всех сторон обложившийся дорогими и прихотливыми несессерами; двое молодых гвардейских офицеров из "новоиспеченных"; артельщик в высоких со скрипом с сборами сапогах, с туго набитой дорожной сумкой через плечо; худощавый немец, беспрестанно кашляющий и успевший уже заплевать вокруг себя ковер на протяжении квадратного аршина, и прехорошенькая блондинка, с большими слегка подведенными глазами и в громадной, с экипажное колесо, шляпе на пепельных, тщательно подвитых волосах.

В ушах у блондинки красуются крупные бриллианты; красивый воздушный стан ее как-то особенно элегантно задрапирован складками шикарного дорожного костюма из темно-серой английской материи.

Она полулежит на угловом раскидном кресле и исподлобья бросает томные взгляды на своих спутников.

Каждый из них в свою очередь отвечает ей тем же, причем взгляды кавалеров, исключая всякий намек на робость, выражают самую геройскую решимость познакомиться во что бы то ни стало.

Даже катаральный немец плюет с какой-то особой, чуть не ли не геройской отвагой.

– Станция Клин!.. Поезд стоит 10 минут!
– как перун, проносясь по вагонам, возвещает кондуктор.

– Уже!..
– вырывается у блондинки восклицание удивления.

– А вы разве только до Клина едете?..
– чуть не плачет один из "свежеиспеченных" гвардейцев, поднимаясь с места и как-то особенно ухарски звеня шпорами и отпущенной саблей.

Старый жид насмешливо смотрит на юного Марса, немец угрюмо сплевывает в его сторону; товарищ юнца слегка подтягивается, как парадер на смотру; один только артельщик хладнокровно зевает, крестя свой широкий рот.