Шарп пробежал несколько шагов. Он вдруг понял, что сейчас произойдет. Испанские солдаты испугались и дрогнули. Они только что сделали оглушительный залп, однако враг стремительно мчался прямо на них, сквозь клубы мушкетного дыма; оскалив зубы, неслись вперед лошади, с громкими воплями, размахивая саблями, привстали на стременах всадники.

Как бусины с лопнувшего ожерелья, испанцы разбежались в разные стороны. Французы бросили вперед еще две шеренги кавалеристов, когда первая врезалась в массу поддавшихся панике испанцев. Опускались и взлетали в воздух сабли, окрашенные кровью. Всадники буквально прорубали себе дорогу в каре, лошади с трудом пробирались сквозь массу вопящих от ужаса людей. Третья шеренга французов перестроилась и помчалась вдогонку за испанцами, которые побежали, пытаясь спастись. Побросав мушкеты, они устремились в сторону Южного Эссекского.

Французы перемешались с ними, теперь они скакали среди бегущих людей, убивая испанцев, потерявших от ужаса разум. Изготовились к атаке и новые, свежие ряды конницы. Клинки французов неумолимо крушили врага. Группы испанских солдат выскакивали из мясорубки; бросая знамена, они искали спасения у британского каре. Южный Эссекский не видел всего, что произошло, в клубах пыли солдаты смогли разглядеть лишь приближающихся испанцев и отдельных французских всадников.

– Огонь! – забыв обо всем, повторял Шарп. – Огонь, проклятый идиот!

У Симмерсона был только один шанс на спасение. Он должен был расстрелять испанцев, в противном случае беглецы расстроят ряды его собственного каре, а вслед за ними туда проникнет французская конница.

Полковник не сделал ничего. Со стоном Шарп наблюдал за тем, как испанцы добрались до рядов англичан в красных мундирах и, отталкивая штыки, стали проникать внутрь. Южный Эссекский расступился, пропуская обезумевших людей, но в этот момент первый француз уже подскакал к позиции англичан, взмахнул саблей, и в следующий миг мушкетная пуля выбила его из седла. Шарп видел, как от многочисленных ран покачнулась лошадь и рухнула на бок, сбив с ног сразу нескольких пехотинцев. Тут, нанося саблей удары направо и налево, в образовавшуюся брешь нырнул другой всадник, его постигла та же участь. Однако все было кончено. Французы прорвались, каре перестало существовать, англичане смешались с испанцами и побежали. На этот раз бежать можно было только в одном направлении. К мосту.

Шарп повернулся к Стерриту:

– Отведите свою роту с дороги!

– Что?

– Быстрей! Не теряйте времени! Если рота останется на мосту, ее сметут беглецы.

Стеррит сидел на своей лошади и бессмысленно таращился на Шарпа, потрясенный развернувшейся у него перед глазами трагедией.

Шарп повернулся к солдатам:

– Сюда! Быстро!

Харпер, конечно же, оказался на месте. Вот человек, на которого всегда можно было положиться!.. Шарп побежал первым, солдаты последовали за ним, а сержант следил за тем, чтобы приказ был исполнен. В сторону от дороги и вниз, к берегу реки.

Шарп увидел рядом с собой Хогана.

– Вернитесь, сэр!

– Я пойду с вами!

– Нет, вам нельзя. Кто тогда взорвет мост?

Хоган исчез. Не обращая внимания на хаос, царивший справа, Шарп бежал вниз по берегу, считая шаги. Через шестьдесят шагов он решил, что этого достаточно. Стеррит исчез. Шарп повернулся к солдатам:

– Стоять! В три шеренги!

Его стрелки уже заняли позицию, им не требовалось никаких приказов. У себя за спиной Шарп слышал крики, отдельные мушкетные выстрелы, но все заглушал грохот копыт и свист сабель.

Он не оглянулся. Солдаты из Южного Эссекского смотрели мимо него.

– Смотреть на меня!

Они перевели на него глаза.

– Вам не грозит опасность. Только делайте то, что я скажу. Сержант!

– Сэр!

– Проверь кремни.

Харпер хмыкнул. Людей из роты Стеррита следовало успокоить, заставить думать о чем-нибудь знакомом, и огромный ирландец прошел по рядам, вынуждая солдат оторвать глаза от страшного зрелища и осмотреть свои мушкеты. Один из пехотинцев, белый от страха, поднял глаза на могучего сержанта.

– Что с нами будет?

– Что будет? Ты наконец сможешь отработать свои деньги, парень. В бою. – Харпер проверил кремень в замке мушкета. – Болтается, как сиськи у бабы, приятель, подтяни-ка его!

Сержант окинул взглядом ряды солдат и рассмеялся. Шарп сумел спасти восемьдесят мушкетов и тридцать штуцеров. Теперь французам, да благословит их Господь, придется сражаться по-настоящему.

Это была бойня. Всего лишь четыре минуты назад стройные шеренги пехотинцев – тысяча шестьсот человек – во главе с офицерами стояли в поле, теперь же большая их часть мчалась к мосту. Солдаты побросали мушкеты, ранцы, все, что мешало бежать и, следовательно, приближало страшные сабли французской кавалерии.

Командир французов хорошо знал свое дело. Он направил часть людей вдогонку за беглецами, не давая им свернуть в сторону, причем делал все спокойно и четко, как на тренировочном плацу. В результате огромная масса пехотинцев сгрудилась у входа на мост, где они становились легкой добычей всадников. Другая часть конницы была брошена против остатков британского каре – маленькой группы солдат, отчаянно сражавшихся у знамени полка, но Шарп видел, что у французов остаются в резерве еще две кавалерийские шеренги, – они вступят в бой, если пехота англичан придет в себя.