И как протянуть эти последние три дня до презентации? Наверное, ничего у меня не выйдет. Придётся сходить с дистанции.

Ребёнок важнее!

Надо честно признаться Марине.

Мне надо Мишу поводить по врачам. Найти причину его недомогания. А не ждать, когда болезнь сама заявит о себе.

Доехав до детского сада, иду в группу. Настолько волнуюсь, что перестаю дышать.

Ко мне выходит воспитательница.

– Как там мои? – спрашиваю дрожащим голосом.

– Паша хорошо. А вот Миша целый день вялый был. Его наша медсестра посмотрела. У него горлышко красное.

– Красное? – всполошилась я. – А почему вы мне не позвонили? – нервно сглотнув, спрашиваю я.

– Температуры не было, - пожимает она плечами. – Поэтому звонить не стала. Но завтра не стоит приводить, - бросает она, уходя в группу.

И сегодня не стоило! Ловлю тревожные мысли на самой кромке сознания.

Сыновья выскочили из группы, бегут ко мне. Я перевожу взгляд с одного на другого.

Миша мне кажется, раскраснелся больше обычного. Ну, может мне это просто кажется с перепугу?

Мы едем домой.

Надо уже сегодня поделать малышу ингаляции… А завтра идти с ним в поликлинику к педиатру.

Вечер проходит спокойно. Миша ни на что не жалуется. Играет с братом. Ложится в постель и засыпает.

Но я всё равно неспокойна. Сердце не на месте.

***

Снова дежурю в кресле в комнате детей.

Задремала. Сказалась бессонная ночь накануне. Очнулась среди ночи, словно кто - то толкнул меня в бок.

Распахнула широко глаза.

«Мишенька! Как он?» Метнулась к его кровати.

С ужасом смотрю на то, как малыш разметался во сне. Одеяло скинул - ему жарко. Подушка мокрая - малыш вспотел.

В испуге трогаю лобик сына.

Ребёнок горит. Меряю температуру. Тридцать девять и семь…

Напряжение зашкаливает. Пытаюсь разбудить ребёнка. Малыш не просыпается.

Боже! Что с ним?

Паника топит меня. Хватаю мобильник. Набираю скорую.

– Приезжайте быстрее. Ребёнок три с половиной года. Температура тридцать девять и семь… Быстрее, пожалуйста, быстрее!
– слёзы катятся по моему лицу.

– Диктуйте адрес…

Едва нажимаю отбой, набираю другой номер.

В трубке слышны гудки… Я не соображаю, сколько сейчас времени. Ночь.

«Макар, - шепчу одними губами, - Возьми трубку. Пожалуйста, возьми!»

– Алло, - слышу сиплый спросонья голос.

– Макар! У Мишеньки температура под сорок. Я будила. Он не просыпается, - голос срывается. Я реву.

– Сейчас, сейчас я приеду!
– прерывисто говорит он. – Ты скорую вызвала?

– Да, они едут…

Голова как в тумане. Я нервничаю. Мишенька не просыпается. Сердце моё горит в огне. Оно плавится от страха за своего малыша.

Что с ним? Он без сознания?..

Коварная болезнь! Хочет отнять у меня малыша…

Я не отдам! Он мой!

Бегу в ванную, мочу детское полотенце в воде. Бегу обратно.

Кладу холодные компресс на лобик Мишеньки. Держу его ручку в своей. Она такая горячая, что вводит меня в истерику, панику, ужас.

Не знаю, сколько проходит времени. Мне кажется целая вечность.

Почему они (врачи) не едут?

Почему медлят?!

Судорожно снова набираю номер скорой.

– Девушка! – кричу срывающимся голосом. – Где скорая? Ребёнок на грани… Он не приходит в себя!

– Скорая уже выехала по вашему адресу, - монотонным, словно механическим, голосом отвечает диспетчер. – Они будут через пять минут. Откройте им двери заранее…

Бросаюсь в прихожую. Открываю замок. И снова я в спальне возле кровати сына…

Держись, Мишенька! Держись, маленький. Сейчас приедут врачи. Они обязательно нам помогут, - шепчу я, как заклинание, как молитву.

Мне надо что- то делать, что- то говорить. Иначе я просто сойду с ума! Из-за этой несправедливости.

Как такому крохе вынести такую болезнь, такую температуру, которую не все взрослые могут перенести?!

Мне так плохо. Так страшно за сына, что у меня дрожат руки и подкашиваются ноги.

Малыш издаёт слабый стон.

Что? Что, мой хороший? Как тебе помочь?

Он не открывает глазки…

Но то, что он издал звук, мне придаёт веру, надежду, что мы справимся.

Должны справиться!..

Я не поняла, когда они прибыли. Пришла в себя, осознавая, что в комнате появились люди в белых халатах.

Врачи.

Тяжело вздыхаю. Меня о чём – то спрашивают. Я не могу расслышать их слов. Но я вижу, что губы женщины – врача шевелятся.