И только намного позже я поняла, кого не было в толпе.

Одного лица я не видела нигде среди лиц моих друзей, хлопающих мне и Ревику под солнцем на юге Тихого Океана.

Даледжема нигде не было видно.

— Дочь? Могу я поговорить с тобой?

Голос потряс меня, и к щекам прилило тепло ещё до того, как я повернула голову.

Я встретилась с этими голубыми как океан глаза, на удивление засмущавшись.

Ревик по-прежнему обнимал меня одной рукой, его пальцы покоились на моей талии. Он собирался завести меня внутрь корабля, но теперь повернулся на голос вместе со мной и слегка напрягся, крепче стиснув меня рукой.

Я чувствовала там собственничество, но не только. Неохота в его свете смешивалась с настороженностью, дополняясь тягой, желанием, потребностью остаться со мной наедине.

Я чувствовала, что он хочет поговорить. Я чувствовала, что он очень сильно хочет поговорить со мной.

Из-за исходившей от него тяги мне было сложно сосредоточиться на старшем мужчине, который прикоснулся к моей руке с другой стороны.

Уйе, мой биологический отец, похоже, почувствовал то же самое.

— Я не отниму у неё много времени, сын, — сказал он Ревику.

Я слегка подпрыгнула от того, как он назвал Ревика.

Мгновение спустя я заметила тон его голоса и то, что в нём скрывалось.

Что-то между ними определенно изменилось.

Его слова не были подчёркнуто вежливыми, как у незнакомца, говорящего с незнакомцем — и там даже не было особенно неловкой вежливости знакомого незнакомца. Скорее, там присутствовал элемент утверждения власти, но такой, который намекал на понимание, на нечто, что уже обсуждено и решено между ними.

Я посмотрела на Ревика, приподняв бровь в безмолвном вопросе.

В ответ я получила бесстрастное выражение лица, но каким-то образом почувствовала его через ладони, руки и пальцы.

Он передал что-то в духе «мне многое тебе нужно рассказать» вперемешку с «твой отец, возможно, объяснит это отчасти», словно он сам был не уверен.

— …Но она нужна мне сейчас, — добавил Уйе чуть более суровым тоном.

Ревик тут же меня отпустил.

Я всё ещё чувствовала там неохоту, но в то же время полную готовность подчиняться.

У меня складывалось ощущение, что он нависает надо мной, испытывает глубинное нежелание оставлять меня одну — даже ненадолго, даже с Уйе. Казалось, что та часть Ревика ведома скорее светом, болью разделения, компульсивным порывом, и я осознала, что это влияет и на меня. Моё сердце колотилось в груди просто от того, что я стояла рядом с ним.

Ревик, похоже, не был уверен, то ли его просят полностью уйти, то ли он может находиться где-то рядом, пока мы не закончим.

Если Уйе это почувствовал, на его лице не отразилось изменений.

Мой биологический отец лишь протянул мне руку и показал на свободную часть палубы.

После секундного колебания я вложила руку в его ладонь и пошла с ним к носу судна, пока мы не оказались возле ограждений у взлётно-посадочной полосы авианосца.

Я оглянулась и увидела, что Ревик стоит у ограждения в нескольких десятках метров от нас и смотрит на океан. Он определённо оставался вне зоны слышимости, даже если бы не было ветра, но меня странно успокаивал тот факт, что я могу его видеть.

— Прости, что я увожу тебя сейчас, — начал Уйе.

Я повернулась к нему, и ветер бросил мои волосы мне в лицо. Я убрала их и посмотрела ему в глаза.

— Всё хорошо, — сказала я.

Почему-то от одного взгляда на него мой свет смягчился.

Вспомнив, что я хотела связать его и мою биологическую мать с Лили, когда думала, что Ревик мёртв, я ощутила, как в горле встаёт ком. Я невольно поражалась собственной эмоциональности. Я гадала, то ли это вызвано Ревиком, то ли отсутствием сети Дренгов, то ли знанием, что с Лили всё хорошо, то ли комбинацией всех этих вещей.

Я честно не могла сказать, но от этого становилось сложно не реагировать на каждую мелочь. Мой свет был более открытым и ощущался таким уязвимым, каким я никогда его не помнила.

Возможно, он не был таким с детства.

Я старалась думать о практических вещах, о том, что мне в какой-то момент придётся уложить в голове. Все разговоры с Врегом, Джоном и Балидором по дороге сюда кружили в моей голове, когда меня снова накрыло осознанием реальности.

Мы все согласились, что надо в ближайшем будущем ожидать удара.