Глаза мистера Торна потемнели от разочарования.

— И ты согласился?

Я зажмурился и кивнул.

— Если бы отказался, то дед отослал бы меня обратно в Вегас, а я хотел доказать ему, что еще на что-то гожусь. В моей жизни мало что осталось, кроме работы. Я потерял Кэролайн, большинство моих приятелей были тусовщиками, а мне хотелось вырваться из этой среды. — Я усмехнулся. — Единственный друг, который у меня остался — это ты.

Мистер Торн покачал головой.

— Все это грустно, но давай сосредоточимся на девушке. Ты согласился на предложения деда, а потом?

Я пожал плечами.

— Потом… я влюбился в нее.

— Значит, сначала ты хотел использовать ее, а потом передумал?

— В том-то и дело, что нет. Я сказал деду, что буду играть по его правилам, но никогда этого не делал. У нас с Софией были странные отношения от любви до ненависти еще со средней школы. Когда я досаждал ей, то не играл. Это было по-настоящему. Это всегда было чертовски по-настоящему. Мои слова и поступки в отношении Софии никак не связаны с поручением деда. — Я запустил пальцы в волосы, дергая за пряди. — Но каждый раз, когда он спрашивает, смогу ли я предоставить информацию, я заверяю его, что у меня все под контролем.

— Но ты никогда не собирался использовать Софию?

Я покачал головой.

— Я собирался просто рискнуть. Если бы моя оценка отеля была правильной, мы бы все равно выиграли торги, и никто бы не догадался.

— Ты рассказал об этом Софии?

— Она не дала мне шанса.

— И теперь ты думаешь, что она не поверит правде, когда расскажешь?

— Я уверен, что она не поверит. Даже для меня это звучит неправдоподобно.

Мистер Торн кивнул.

— Неприятно это говорить, но ты прав.

— Ну спасибо. Я пришел сюда, надеясь на другой ответ.

— Учитывая, что я твой единственный друг, моя работа резать правду-матку в глаза. Тебе не нужно, чтобы я усугублял ситуацию. Тебе нужен друг, которому можно излить душу, обсудить проблему и понять, как ее решить. И самое главное, тебе нужен кто-то, кто будет напоминать, что от выпивки будет только хуже.

Я посмотрел на него.

— Знаю. Я просто хотел притвориться, хотя бы на некоторое время, что есть легкий выход из этой ситуации.

— Понимаю, сынок. Когда случается что-то хорошее, наш первый инстинкт — выпить, чтобы отпраздновать. Когда случается что-то плохое, мы готовы выпить, чтобы забыться. А когда ничего не происходит, мы пьем, чтобы хоть что-то случилось. Вот почему мы алкоголики. Но мы не можем утопить свои проблемы в алкоголе, и именно поэтому они непотопляемы.

Я заставил себя улыбнуться.

— Спасибо.

— В любое время. Для этого и нужны лучшие друзья. Только не жди, что я заплету тебе косички. Кстати, я хотел сказать, что тебе не помешала бы постричься.

В итоге я остался у мистера Торна на всю ночь. Мы так и не нашли легкого выхода из той передряги, в которую я сам себя втянул, и не потому, что не старались, а потому что его просто не было.

Однако, я все равно надеялся, что выход есть.

Глава 26

София

Была почти полночь, когда в дверь кабинета постучали. Это мог быть только один человек.

Я не ответила, надеясь, что Уэстон подумает, что я просто забыла выключить свет и уйдет. Выяснять с ним отношение мне не хотелось. Я была истощена физически и эмоционально. Мне хотелось лечь спать, но дедушка попросил прислать бумаги, и я, желая показать, как предана семье, приехав в отель, поднялась прямо в кабинет.

Кстати под дверью кабинета Уэстона не горел свет, когда я проходила мимо.

— Соф, я знаю, что ты там. Я подключил телефон к камерам безопасности отеля, поэтому видел, что ты недавно вернулась.

— Уходи.

Он, конечно же, не послушал.

— Я вхожу. — Дверь чуть приоткрылась. — Пожалуйста, ничего не бросай. Мне нужно всего две минуты.

Я поежилась, вспомнив, как разбила ему до крови голову телефоном. Мои чувства тогда можно понять, но все же прежде я никогда не вела себя так агрессивно.

Дверь медленно распахнулась и Уэстон появился на пороге. Выглядел он ужасно: волосы растрепаны, небритый, мятая рубашка и брюки, в которых он, похоже, спал, и в довершении — большой пластырь над левой бровью.

У меня защемило сердце. Вчера моя злость перешла в грусть, и я проплакала полночи, что удивительно — после расставания с Лиамом я ни слезинка не проронила. Но позволить Уэстону знать, как мне больно не давала гордость. Я постаралась казаться сердитой. Хотя сил почти не осталось. Я просто хотела подвести черту и двинуться дальше.