Левин Анатолий Аркадьевич – человек с развитым самоконтролем, не смог скрыть того, что эти слова его задели.

Инна Александровна даже немного устыдилась, но ни слова не сказала.

Вдруг маленький белокурый мальчик выбился из общей дрожащей массы ребятишек и мелкими, но уверенными шажками двинулся к Товарищу начальнику. Это был Володя – тот самый мальчик, на которого Левин как-то сорвался. И сейчас он был воинственно настроен.

Инна Александровна окликнула ребенка, но тот не обратил на классного руководителя никакого внимания. Подойдя почти вплотную, дитя воззрилось на «великана» снизу-вверх, прикрыв глазки ладошкой, как козырьком, чтобы лучше видеть. Его юное личико выражало недовольство, обиду и решительность. Володя упер руки в бока и, сильно щурясь, смело отчеканил:

– Вы – злой дядя! – сказал и умолк.

«Злой дядя» тоже молчал, не моргая глядя на мальчика, который, пока еще, стоял на месте, но когда он вновь поднес ручку к бровкам и раскрыл глазки широко, его уверенность сдулась, воинственность испарилась, и он дал деру!

Инна Александровна прыснула в ладошку, наблюдая, как поджавший хвост зайчик маскируется в толпе одноклассников. Вероника, уткнувшись лбом в грудь девочки, тихо поскуливала, а девочка ее утишала, приговаривая «не плачь, ну, не плачь». Вероника была на грани истерики, ведь было неимоверно стыдно, причем за всех: она сначала наговорила Анатолию, потом поддержала ее мама, следом парнишка…

Оскорбленный мужчина вобрал в легкие воздуха до отказа, а на выдохе твердо и с сарказмом заявил:

– Я вижу, мне здесь все очень рады.

Развернулся и направился прочь.

Вероника тихо заскулила.

– Мама, что за… – сдавленным шепотом начала было она, но ее прервали.

– Госпожа Верхоланцева…

На обращение отреагировали и мать, и дочь, но это осталось незамеченным.

– Я дождусь вас у себя.

Ника приняла попытку подняться, но неуклюже плюхнулась на землю. Тут же вскочила и отряхиваясь затараторила:

– Да, да, конечно! Минут десять, и я буду.

– Хоть двадцать, – долетело до ушей тихое и безразличное.

Да-а, дела… Вероника смотрела вслед владельцу всего их окружающего и слегка улыбалась. Нравился ей этот человек. Конкретно в этот момент нравился. Даже после всего, что ему довелось услышать, Левин Анатолий Аркадьевич шел уверенной поступью, широко расправив плечи. Он казался уверенным, спокойным и лишь понуренная голова, и отрешенность, поселившаяся в глазах, выдавали его секрет, но этого все равно никто не видел. Не потому что он тщательно скрывал, просто потому что никто не приглядывался. И ему это было на руку, ведь репутацию «железного человека» нужно было поддерживать, чтобы любопытные носы в душу не лезли.

Приблизившись к той странной шестиугольной двери, что вела в кабинет, Анатолий остановился и оглянулся: Вероника стояла к нему спиной и о чем-то живо спорила с мамой. Некоторое время он пристально смотрел на них потом взгляд замельтешил в поисках кого-то или чего-то. Встряхнув головой, будто прогоняя наваждение, мужчина скрылся за дверью.

Оказавшись в безопасности, Анатолий привалился спиной к двери, которая, на вид, могла спасти от чего угодно, закрыл глаза и попытался успокоиться. Но попытки были тщетны.

Коротко рыкнув, он процедил сквозь зубы:

– Что ж меня так будоражит-то?

Ноздри были раздуты, губы сжаты в тонкую полоску, а пальцы рук в кулаки. Он медленно прошел к своему рабочему месту, а когда опустился в кресло, зарычал и кулаками по столу ударил.

После этого нарисовался первый любопытный нос. Дверь, ведущая в приемную, приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось перепуганное личико секретарши. Увидев, что ничего особенного не происходит, что это всего-то начальник лютует, Лили с облегчением выдохнула и заговорила:

– Анатолий Аркадьевич, вы вернулись… А я так испугалась! Думаю, кто может грохотать в вашем кабинете, когда там никого нет? – с любопытством огляделась. – А что случилось-то?

– Тебя это касается, Лили? – вопрос прозвучал спокойно, но металла в голосе было… – Ты убедилась, что все в порядке? Что это всего лишь я и никто нас не грабит?

Подчиненная машинально поддакивала, да кивала, боясь вызвать гнев «титана».

– Молодец! А теперь вернись на свое место.

Стоило чуть повысить голос и лишний раз повторять уже не требовалось – секунды не прошло, а послушную Лили, как ветром сдуло.

– Всегда бы так… – с облегчением выдохнул мужчина и замолк, обводя рассеянным взглядом свой, наполненный тишиной и умиротворением, кабинет. – Твою мать… – жалобно простонал он и рухнул на стол. – Это всего лишь ребенок, Толик. Чужой ребенок! Почему это тебя так задело?

Спрашивал он сам себя, но ему вдруг ответил женский голос:

– Может, потому что он говорил от сердца, а вам не хочется быть таковым для всех?

Анатолий в пылу раздумий не придал этому значения и ответил, не поднимая головы: