– Нет, благодарю, – произносит он, не отрывая глаз от переплета, но его обычный отказ не позволяет ему избавиться от назойливого присутствия старшего мастера. Фингл все еще стоит в дверном проеме.

– В жизни, знаете ли, есть много чего интересного, нечего вам все время горбатиться за столом. Я думал, может, встретим вместе Новый год, отметим новое начало…

Эти слова заставляют Эдварда поднять глаза. В струящемся из дверного проема тусклом свете Фингл, похоже, силится изобразить нечто вроде дружелюбной улыбки. Эдвард и сам натужно улыбается.

– Сегодня вечером я встречаюсь с мистером Эшмолом.

Фингл колеблется, вроде бы собираясь что-то сказать, но затем передумывает. И брякает:

– Уверены? Мы с ребятами возьмем чего-нибудь поесть. Жаль, если вы не составите нам компанию.

Эдвард снова берется за штамп.

– Едва ли они будут по мне скучать.

– А я буду. Ну, по… – старший мастер делает паузу. – По старой памяти. Думаю, вам это не повредит.

На это Эдвард ничего не отвечает, сосредотачиваясь на процессе тиснения. Облачка дыма кружатся в воздухе, когда раскаленный металл погружается в кожу. Ему всегда нравился этот дымный запах.

Фингл еще мгновение переминается с ноги на ногу и затворяет дверь, оставляя Эдварда в покое.

А тот продолжает работать.

Когда далекие колокола собора Святого Павла наконец отбивают пять вечера, Эдвард собирает вещи, гасит печь и задувает свечи. Идя через мастерскую к выходу, он ощущает на себе колючие взгляды работников, точно укусы насекомых. Он проходит мимо них, втянув голову в плечи, не говоря ни слова.

Особняк в Мэйфере идеально подходит своему владельцу: он яркий, теплый, но в то же время с претензией. Корнелиус – даже в галстуке с ослабленным узлом, расстегнутой сорочке и в чулках – производит внушительное впечатление. Он приветствует Эдварда крепким рукопожатием, при этом его красивое широкое лицо принимает заботливо-нежное выражение.

– Я беспокоился о тебе, – говорит он, ведя Эдварда в свою библиотеку. – Вчера вечером я был уже готов отправиться к тебе на квартиру, но потом каким-то чутьем понял, что тебе хочется побыть одному.

– Я сам едва не пошел к тебе, но тут погода испортилась, – извиняющимся тоном произносит Эдвард. – Корнелиус, я…

Но Корнелиус поднимает руку и глядит на него с шутливым упреком.

– Не надо! Я все прекрасно понимаю.

– Знаю, что понимаешь, – говорит пристыженный Эдвард. – Но я все равно хочу извиниться. Я был совершенный глупец и вел себя, как избалованный ребенок. – Прости меня, Корнелиус.

Его друг улыбается и отступает к буфету с изяществом, которое заставляет Эдварда ощутить свою прискорбную неловкость.

– Никогда не извиняйся, в этом нет нужды. – Корнелиус наливает бренди в бокал и вручает его Эдварду вместе с небольшой вазочкой с грецкими орехами. Орехи напоминают Эдварду крохотные сморщенные позвонки. Корнелиус плюхается в кресло и жестом приглашает друга занять другое – напротив, у камина.

– Бывают моменты, когда стоит позволить себе минуты грусти.

Эдвард с легкой гримасой усаживается на удобное сиденье из дорогой кожи.

– Не слишком ли ты щедр ко мне?

Корнелиус берет бокал со столика и слегка улыбается, глядя на друга поверх кромки стекла.

– Возможно. Но, согласись, я тебя ничем не попрекаю.

– Наступит момент, когда ты не сможешь мне больше помогать. И ты об этом знаешь. На самом деле я уверен, что этот момент уже настал. Ты и так сделал для меня куда больше, чем следовало. – Эдвард вздыхает, вертит бокал в руке, и тут его друг слегка сощуривает веки; в отблесках пламени его зрачки кажутся почти черными.

– Не думай об этом.

– Но…

– Послушай, не тревожься понапрасну. А не то ты испортишь мой сюрприз.

– Какой сюрприз?

Лицо Корнелиуса снова расплывается в ленивой улыбке, он берет со столика маленькую черную шкатулку, наклоняется над ковром – это тигровая шкура с великолепной головой зверя – и передает шкатулку Эдварду. Его незастегнутая рубашка распахивается на шее и обнажает гладкую мускулистую грудь. Эдвард берет шкатулку из пальцев Корнелиуса.

– Что на сей раз?

– Не спрашивай, – отзывается Корнелиус, вновь утопая в кресле. Он выуживает из своей вазочки орех, забрасывает в рот и жует, демонстрируя белые зубы. – Просто открой!

Что Эдвард и делает, смущенно качая головой, потому как Корнелиус вечно проделывает такие хитрости – если не подкладывает тайком деньги в карман его пальто, то посылает свою экономку миссис Хау с провизией к нему на съемную квартиру или…

Эдвард невольно издает шумный выдох.

– Корнелиус, право, это уж слишком…