– А чего ее ждать-то? Вышел вон на крышу, да и прыгал бы!

– Нет, Петя, это не по мне. На моей душе и так грехов масса, а самоубийство этот грех самый тяжкий, неискупный.

– Почему? – тихо спросил Петька.

– Видишь ли… – начал Михалыч, но тут раздался приглушенный металлический лязг: кто-то стучал по входной двери.

– Во, кажись Витек пришел! – вскочил со стула Михалыч. – Я пойду, открою, а ты чай допивай, – добавил он, выскакивая за дверь.

Петька послушно отхлебнул из стакана, прислушиваясь к доносящимся из-за двери звукам. Было слышно, как лязгнул отодвигаемый засов и радостный голос Михалыча приглашал гостя войти, тот что-то тихо говорил в ответ. Снова прогремела входная дверь и кирпичные стены подвала донесли звуки приближающихся шагов. Петька торопливо допил чай и с недоеденным рогаликом плюхнулся на диван – лицом к двери, которая тут же распахнулась и на пороге возник щуплый невысокий мужичок с большой пластиковой сумкой в руках.

– Проходи, Витек, проходи, тут все свои – подтолкнул сзади Михалыч застывшего при виде лежащего Петьки гостя. – Знакомьтесь, это вот Петька, а это Витек…

– Здрассьте, – сиплым голосом пролепетал Витек, не сводя глаз с мальчишки.

– Здравствуйте… – Петька, дожевывая остатки рогалика, равнодушно оглядел внезапно оробевшего гостя. – Михалыч, я подремлю чуток, вы не гремите уж, ладно?

– Ладно, ладно, – добродушно прогудел Михалыч, отбирая у Витька сумку. – Хотя у тебя под ухом из пушки стрелять можно – спишь как убитый. Знаешь, Вить, тут пару недель назад вентиль на трубе прорвало, а там давление будь здоров. Вода лупит со страшным свистом, а Петька даже не проснулся!

– Хватит врать-то… – Петька проглотил последний кусок и демонстративно отвернулся к стенке. Почти сразу дыхание его стало тихим и ровным.

– Уснул, – тихо проговорил Михалыч. – Ладно, Витек, садись, не маячь в дверях. Только тихо, не разбуди малого.

– Слышь, Серега, а он кто? – Витек все также не сводя глаз со спящего Петьки рухнул на ближайший стул.

– Как кто? Пацан, сам не видишь?

– Вижу, не слепой! А что за пацан? Откуда взялся?

– От верблюда! – сердито отозвался Михалыч, выуживая из сумки начатую бутылку водки. – Нет, Витя, сегодня выпивки не будет. Разве что по чуть-чуть, для поправки здоровья…

– Да хрен с ней, с водкой! Ты толком можешь объяснить откуда этот Петька взялся?

– Ну откуда в наше время беспризорники берутся? – пожал плечами Михалыч, выкладывая на стол разнокалиберные банки и свертки. – Из интерната сбег, а до того с родителями жил, только погибли они давно. О, колбаска! Я уж и забыл какова она на вкус…

– Подожди ты с колбасой! Давно ты с ним знаком?

– Да около трех лет, а что? – Михалыч недоуменно глянул на Витька, отставив в сторону изрядно полегчавшую сумку.

– А странного ты за ним ничего не замечал?

– Да что ты привязался? Самый обыкновенный пацан! Две руки, две ноги, одна голова! Чего тебе еще? – распалялся Михалыч, не замечая, как начал говорить в полный голос.

– Да тише ты!!! – зашипел на него Витек. – Чего ты орешь?

– А чего ты привязался? – понизив голос, забормотал Михалыч. – Прямо как следователь на допросе, ей-богу…

– Ладно, не кипятись, – миролюбиво улыбнулся Витек, отрезая ломоть хлеба. – Давай лучше поедим, а то меня с утра так загоняли, что даже пожрать не дали.

– Давай-давай, и чайку себе налей, а то что ж в сухомятку-то…

– Узнаю старого собутыльника! – усмехнулся Витек, наливая чай.

– Зато я не узнаю, – пробурчал Михалыч. – Раньше ты идиотских вопросов за столом не задавал.

– Так ведь все течет, все изменяется… К тому же мы с тобою до вчерашнего дня сколько не виделись?

– Дак, лет десять, наверное…

– Вот, а за это время я из кандидата наук в дворника превратился, а ты из члена Союза художников в бомжа.

– Ну, насчет бомжа, то и ты местом жительства не располагаешь…

– Это верно, но тут не моя вина.

– А чья?

– Странная это история, Сережа, – вздохнул Витек, задумчиво глядя куда-то мимо Михалыча. – И чем дальше я ломаю над ней голову, тем больше запутываюсь.

– Что за история? Не тяни душу, выкладывай.

– Подожди, дай поесть! – Витек демонстративно откусил огромный кус колбасы. – Лучше ты про свои беды расскажи, как ты тут очутился, – жуя, добавил он.

– Да со мной все просто… – Михалыч отставил стакан, глаза его помрачнели. – Лет этак шесть назад угораздило меня в политику влезть. Познакомился на выставке с хорошими ребятами, поговорили, выпили. И после этого разговора все, что я до того делал настолько ничтожным показалось на фоне этого бедлама, что тут же в их партию и вступил.

– А что за партия-то?

– Да было такое объединение – "Демократы России". Вот к ним я и пришел, вместе художественную школу для ребят из бедных семей открыли, бесплатную. Я преподавателей хороших подыскал, не жлобов. Ну, с год нормально поработали, а потом началось… В городе выборы готовились, и каждая сволочь стремилась к власти пролезть, причем способами никакими не брезговали. В газетах стали про наше объединение стали писать черт знает что, про школу наговорили такого!.. И педагоги будто все сплошь педофилы, и будто школа рассадник наркоманов. Меня, правда, не трогали – знаменитость! Но ребят наших потрепали изрядно. Дальше – хуже. Сперва офис подпалили, потом в школу наркотики подбросили, а ментура тут как тут – сразу же и обнаружила. Затем одного из наших агитаторов избили чуть не до смерти. А за три недели до выборов Валю Добровольцеву вместе с Рустамом, помощником ее, прямо возле дома расстреляли…