Но бороться было бесполезно. С опустошающей безысходностью наёмница поняла, что её тело снова не подвластно ей. Да только на этот раз виной всему была не таинственная немощь и не неведомый враг, но чужое желание.

Желание это сгущалось. Оно становилось почти осязаемым. Его мелодия оглушала голосами, душила запахами, вибрировала в каждом прикосновение. Это была сила жизни, но сила грубая, тяжёлая, подавляющая.

Та самая витали, что наполняла мир жизнью и чистоту которой Дженна защищала, став сумеречной лисой, теперь проявила себя в ином качестве. Она кипела и бурлила в крови разбойников, пробуждая их инстинкты. Она неумолимо рвалась наружу и требовала своё, положенное ей по всем законам природы.

Витали обернулась той стороной, которую наёмница так отчаянно боялась и избегала. Теперь бежать было некуда. Выход на тропу был закрыт, и даже добрая сабля не помогла одержать победу.

От грубых прикосновений и тяжёлых запахов Дженне отчаянно захотелось провалиться вниз, сквозь мёрзлую землю. Туда, где царили тьма и спокойствие. Туда, где рассеивался всякий жар жизни…

Брань, смех, запахи – она пожелала, чтобы всё это исчезло!

Наёмница зажмурилась. И внезапно наступила тишина. Дженне показалось, что она медленно проваливается вниз. Словно услышав её безмолвный крик, сама сырая земля расступилась, раскрывая свои объятия.

Прекрасная музыка струилась из тёмно-изумрудных глубин. Там, внизу, мелодия жизни брала начало и, пройдя положенный ей путь, сливалась с иными водами, постепенно замедляясь и остывая в них. Дженна видела как течения, тёплое и холодное, то свиваются в единый поток, то расходятся в стороны, будто танцуя…

Чем глубже падала девушка, тем громче становилась музыка. И тем ярче во тьме мерцала незнакомая ей льдисто-синяя река. Русло распадалось на ручьи, образовывая сеть паутины. Тонкие нити оплетали корни трав, мхов, кустарников и деревьев. Они тянулись вверх, раскрывались на поверхности подобно призрачным цветам и взмывали в воздух огоньками планктосов.

«Призраки, воспоминания, сны, – вспомнила Дженна и поняла: – Мёртвая вода – их стихия…»

Таинственная река излучала прохладу и манила к себе. Словно чистый источник в разгар знойного дня, река обещала покой, отдохновение. Дженна протянула к ней руки и вскрикнула.

Мертвенный холод обжёг ей пальцы. А река всколыхнулась и забурлила. Её мелодия вдруг превратилась в жуткий, леденящий сердце гул…

В тот же миг откуда-то издалека Дженна услышала стоны, ругань и испуганное ржание лошадей. Наёмница распахнула глаза и едва сумела увернуться от направленного в её сторону кулака. Она откатилась в бок, но низкорослый бандит ухватил её за щиколотку и притянул обратно. Девушка успела заметить, что державшие её за руки разбойники лежат без движения, и на ногах остались лишь двое.

– Бесиха! – рявкнул низкорослый, снова занося руку для удара. – Сука бесовская! Тварь!

«Как же так? – с грустью подумала Дженна. – Это же они напали на меня – на одну, целой кучей. Но «тварь» – я…»

Забытая было, обида вновь всколыхнулась в её сердце. Над Василисой издевались сверстники, потому что она отличалась от них. Леи отверг учитель, когда открылись её опасные способности. И уж не из-за этой ли треклятой силы сама судьба отказала Джиа в праве быть любимой и любить? Теперь же какие-то бандиты, мерзкие насильники обвиняют Дженну в том, что она «чудище», «бесиха»…

Где же справедливость? Наёмница Дженна не имеет права судить? Но если судить не ей, то кому? Кто защитит от врагов таких, как Василиса и Леи? Кто поможет Джиа, если не она сама? Эльф-наёмник? Ведьмак? Верховный жрец? Может быть, где-то бродит её рыцарь без страха и упрёка, о котором она писала сказки? Глупости!

Обида обратилась в ненависть – ледяную и жуткую. Гулом подземного потока она заполнила грудь девушки. Увидев направленный ей в лицо кулак, наёмница даже не попыталась увернуться. Она перехватила руку разбойника и впилась ногтями в его запястье.

– Ненавижу, – прошипела она, сжимая пальцы и выдыхая сквозь них всю ту боль, что накопилась в её сердце за долгие годы – с самого детства. – Ненавижу!

Крепыш скривился, обмяк и повалился на землю. А из глаз, из носа и изо рта у него вдруг выпорхнули сотни крошечных планктосов.

– Ведема! – взвыл последний из оставшихся в живых, высокий и худощавый.

По-видимому, он был главарём. По крайней мере, именно ему выпала честь первым спустить штаны. Но что-то спугнуло желание разбойника. И его инструмент мог сейчас разве что обмочить порты со страху. На ходу подбирая штаны, насильник подскочил и пустился наутёк.