У меня нет ответа на его вопрос. Я лишь безумно хочу жить.

С каждой секундой его пальцы всё сильнее впивались в шею, а мои глаза расширялись от страха. Мозг будто перестал обрабатывать информацию. Я застыла, как мошка в янтаре, видя нас двоих словно со стороны.

Вот я. В распахнутой тонкой куртке, заледеневшем свитере, пропитанном холодным потом. Стою, глотая ртом воздух, и не могу надышаться после долгого бега.

И он. Мужчина, тело которого буквально источает тепло. Он словно солнце, стоит прикоснуться — и опалит. Сгоришь на месте. Злое враждебное солнце, к которому тянет несмотря ни на что.

В ушах звон. Я не могу разобрать, что он говорит, хотя и вижу, как двигаются его губы. В свете луны замечаю его растрёпанную шевелюру. Волосы падают на лоб, и он выглядит совершенно иначе. Живым, почти настоящим. Лишь отдалённо напоминая скупого на проявление чувств Хозяина.

Пока он не взял себя в руки, эмоции в нём били через край.

Встряхивает, как шкодливого щенка, всматриваясь в мой расфокусированный взгляд. Внутри будто сработал какой-то механизм. До меня доносятся звуки леса, его голос, холод и боль.

— Скажи мне, — цедит сквозь зубы, смещая пальцы с задней стороны шеи вперёд, теперь заставляя задыхаться от жёсткого захвата, — ты совсем отбитая?

Почему-то в голову пришла мысль, что, будь у меня волосы, он бы их сейчас наматывал на кулак, требуя смотреть в его чёрные глаза.

Легко поднял моё тщедушное тело и пригвоздил к тому самому дереву, к которому я припала, продырявив стопу. Вжал в него спиной так, что я сквозь куртку ощутила все его неровности и шероховатости. Выбил из лёгких последний воздух.

Я вцепилась в его руку, пробуя ослабить напряжение, дать себе возможность сделать хотя бы глоток, пока этот садист меня пытает.

— Какого лешего ты убежала в лес? — приблизил своё лицо к моему так, что наши носы едва не соприкоснулись, позволяя изучать огонь бешенства, рвущийся из глаз.

От его голоса, казалось, прокатившемуся сквозь весь лес и встрепенувшему макушки деревьев, я сжалась. Зажмурилась, как ребёнок, переживающий грозу. Но спустя мгновение, устыдившись этой слабости, принялась извиваться под его рукой, фырча, как зверёнок. Может быть, маленький и беззащитный, но дикий и опасный.

Через соприкосновение наших тел в меня вонзается его ярость. Я ощущаю, как она клокочет в нём. Бьётся, вылезая наружу. Похоже, он в шоке и подобных мне раньше не встречал.

Таких, у кого инстинкт самосохранения превыше разума и общепринятых норм поведения. Если бы для того, чтобы выжить, мне потребовалось бы впиться в его кадык и вырвать его, не задумываясь вонзилась бы в него зубами.

Облизнула губы, рассматривая его шею, пока Хозяин продолжал что-то говорить. Пожалуй, впервые с того дня, как он щеголял передо мной голым задом, я лицезрю часть его плоти. Ту, что обычно прикрыта галстуком и рубашкой.

Должно быть, пока преследовал меня, ослабил свою удавку и позволил себе расстегнуть пару пуговиц.

Взгляд падает на выемку между ключицами и скользит ниже, к груди. Забавно. Обычно это мужики не могут сосредоточиться на лице. Но и я отчего-то с трудом заставила себя оторваться от созерцания накачанного тела и рисунка татуировки на его коже. В первый раз её не заметила. Слишком поглощённая оценкой упругости зада и крепости ног. А теперь полная луна позволяла изучить часть витиеватого узора.

Странно, разве мужчина его веры может осквернять своё тело таким образом?

— Ты не выберешься из этого леса, пока не ответишь, — уже почти человеческим голосом, а не звериным рыком, обращается ко мне, выдёргивая из моих мыслей.

— Ты сказал, что убьёшь меня, — хрипло выдыхаю очевидный для меня ответ.

Шамиль выискивает что-то в моих глазах. Так сосредоточенно, будто хочет залезть мне в голову и прочитать мысли. Морщинка между его бровей разглаживается, он чуть отстраняется назад.

— Что-то с тобой явно не так, — заключает он.

Кто ж спорит.

Медленно распрямляет пальцы, освобождая мою шею. Ноги вновь встречаются с землёй. Едва сдерживаю рвущийся с губ стон боли. Прокусываю губы до крови. Казалось, пока Шамиль меня допрашивал, всё прочее отошло на второй план. А сейчас вернулось, многократно увеличив мучения.

— И что дальше? — спрашиваю, массируя шею и дрожа всем телом от холода.

Трясло так, что зуб на зуб не попадал и он не с первого раза расслышал мой вопрос.