— Ты стал вызывать меня слишком часто для одной и той же девки, — разбираю голос, лишённый всяких эмоций.

Удивительно, но эти интонации принадлежат не Шамилю.

— Твоё дело не оценивать мои поступки, а исполнять приказы, — теперь я узнаю голос Хозяина.

На этот раз раздражённый и злой. Словно он и сам понимает, что его подручный прав. Слишком много внимания для какой-то девчонки.

Затем в тело потихоньку возвращается чувствительность. Боль в стопе заставляет меня очнуться, разлепить слипшиеся от слёз ресницы и отползти подальше. Вжаться в спинку кресла.

Взираю с опаской на мужчину, чьё лицо мне смутно знакомо. Узнаю его по лысине. Он брал у меня анализы на наркоту.

Сейчас он кажется особенно жутким и страшным. Сомневаюсь, что он врач. Куда больше он походит на патологоанатома. Или на того, кто отправляет к ним.

— Успокойся, — раздаётся приказ Шамиля, — он только осмотрит ногу.

Лишь сейчас замечаю, что дышу резко и глубоко. Грудная клетка часто поднимается и опадает. Как у загнанного в капкан зверька. Именно так себя и чувствую. Раненая, я даже выбраться отсюда не могу. Оглядываюсь, не понимая, где нахожусь.

Меня положили на диван в огромной гостиной. Явно чей-то загородный дом. И я даже догадываюсь чей. Богато и со вкусом обставленный. Удивительное сочетание. Никакой тебе золотой лепнины, лишь выдержанный стиль. Явно поработал хороший дизайнер.

Перевожу взгляд на Шамиля. И тут же тону в тёмном омуте прожигающих меня глаз.

Он сидит в кресле напротив, облокотившись на колени и не сводя с меня взгляда. Будто ожидая, что я вот-вот дёрнусь и сбегу. Готовый в любой момент поймать. Верное опасение.

Когда лысый мужчина вновь взял мою раненую стопу, я тревожно наблюдала за каждым его действием. Не доверяя ни на йоту.

Должно быть, я очнулась, когда осмотр ноги подходил уже к финалу. Лысый наложил какую-то примочку к стопе и обмотал эластичным бинтом. Боли я больше не ощущала. Ничего не ощущала. Лишь сонливость, которой не смогла противостоять. Веки налились тяжестью, и меня вновь накрыла тьма.

Никак не могу понять, где нахожусь. Почему здесь так тихо и тепло. Почему бабка привычно не будит, как в те редкие дни, когда я позволяю себе поспать чуть дольше. Прижимаю одеяло к груди, втягивая аромат свежего постельного белья. Тяжело вдыхаю воздух в лёгкие, и, ощущая дикий диссонанс, распахиваю глаза.

Я лежу в кровати. Дорогой. С упругим ортопедическим матрасом, благодаря которому мой сон был долгим и приятным. Меня накрывает одеяло, мягкое и тяжёлое. В комнате темно, но организм подсказывает, что уже не раннее утро.

Чья-то гостиная. Испуганно поднимаюсь и тут же понимаю, что на мне чужая одежда. И весьма скудная. Только майка.

Тяну за ворот, заглядывая под неё. Вижу свои сиськи торчком и чёрные кудряшки на лобке. Блядь! Где моё нижнее бельё?

Сердце тревожно бьётся в груди.

Я сползаю на пол и тут же ощущаю резкую боль. И только сейчас вспоминаю минувшие события.

Погоня. Бег. Лес.

Жмурюсь.

Но, как с меня сняли мою одежду, вспомнить не могу.

Лицо заливает румянец, стоит подумать о том, что кто-то видел меня голую.

Нет. Нет. Нет.

Какой-то бред. Может, я сама разделась, просто забыла об этом?

Надеюсь, что так.

Встаю на ноги и выхожу из комнаты. Надо валить отсюда. Только как?

Из спальни я попадаю в коридор с множеством дверей.

Поворачиваю дверную ручку напротив. И оказываюсь в ванной комнате. Что ж. Неплохо.

Включаю холодную воду и жадно пью, не в силах напиться. Как же хорошо.

— Доброе утро, Маугли, — раздаётся голос совсем рядом.

Я медленно выпрямляюсь, остро ощущая, что на мне нет трусов. И пялюсь в чёрные глаза.

Мужчина расслабленно стоял, опираясь плечом о дверной косяк. Наблюдал за мной без особого интереса.

В его облике ничего не говорило о том, что вчера он бежал за мной через лес. Идеально сидящая белая рубашка, серые брюки. Не хватает только жилета, наплечной кобуры и пиджака.

В отличие от меня, которой приходится теперь стоять на одной ноге, как цапле. В майке с чужого плеча. Не с его ли?

— Кто меня вчера раздел? — с уст срывается вопрос, не дающий покоя.

Брови мужчины поднимаются в удивлении вверх. На долю секунды в его глазах вспыхивает насмешка, и тут же стирается. Но я поймала её. И теперь неприятное сосущее подозрение вцепилось ещё глубже в нутро.