Рассмеялась, откинувшись на спинку стула. И я только сейчас задумалась о том, сколько ей. Она ведь не моя ровесница. Старше. Но насколько? Так сложно понять, когда косметологи порой творят чудеса. Лет на пять или на все десять? Чёрт знает!

— Что ты, малышка, — улыбается мне, — я же не самоубийца.

Её слова настораживают. Я чуть-чуть подаюсь вперёд, боясь пропустить даже словечко.

— Почему?

— Нельзя любить того, кто никогда не полюбит в ответ. Опасно.

Я смотрю в её глаза. Весёлые. Лукавые. Дико завидую её расслабленности. Ей не нужно думать о том, что она завтра будет есть. Найдётся ли в её гардеробе зимняя куртка или тёплая обувь. Сомневаюсь, что, когда она приходит домой, её каждый раз обливают словами, что пахнут хуже помойного ведра.

Она счастливая.

Живёт без обязательств.

— Почему не полюбит? — ещё больше пододвигаюсь к ней.

Почему-то становится жизненно необходимым услышать ответ.

— Шамиль не сможет тебя полюбить, котёнок, — она протягивает ко мне руку, касаясь щеки. Костяшками пальцев проводит по моей коже в нежном жесте. Замирая, смотрю на неё во все глаза. — Он не умеет. Неспособен. Не тешь себя надеждами.

Я отшатываюсь. Становится неприятно. Будто пришла к гадалке, а она мне предсказала смерть.

— Пойду припудрю носик, — улыбается, не обращая внимания на мой ошарашенный вид.

Сознание мутное. Всё же зря я повелась на её сладкие речи. Охота окунуться в ведро с кофе.

Взгляд падает на её сумочку. Распахнута. И из неё, словно приглашение протянуть руку, торчит карточка. Пропуск на этаж выше. Я смотрю на неё доли секунд. А затем наклоняюсь корпусом вперёд, надеясь, что мой манёвр окажется незаметным. И вытаскиваю её из кармашка.

Катя скоро вернётся. Мозг работает лихорадочно быстро. Второго такого шанса может и не представиться.

Оглядываю зал и даже не вижу свою надзирательницу. Удача.

Сжимая карточку в руке, я покидаю помещение, устремляясь к лифту. Стоит только приложить магнит к считывателю, как мне откроется тайное знание.

На губах расцветает коварная улыбка.

Если встречу охрану в своем наряде официантки, придумаю что-нибудь. Совру.

Облизываю губы, заходя в лифт. Мгновение, и его двери вновь раскрываются. Пропускают меня в коридор.

Вместо обоев — тёмный бархат. С одной стороны стена и тусклые светильники. С другой — двери.

Мой затуманенный алкоголем мозг соображает очень туго. Я не спеша шагаю по коридору, рассчитывая получить хотя бы один знак. Что это за место, куда я попала. И что здесь вообще творится?

Ни охраны. Ни людей. Только двери. И тишина. Звукоизоляция на высшем уровне.

Отважившись, я тянусь к одной из дверей. Ручка не поддаётся. Закрыто. Иду дальше. Коридор длинный.

А затем замираю. Лифт раскрывается позади меня. Сюда сейчас кто-то придёт. А здесь некуда спрятаться. Я ускоряю шаг. Ломлюсь во все комнаты. Но они заперты.

За моей спиной уже слышны шаги. Совсем близко. Но я опасаюсь оборачиваться. Не хочу, чтобы кто-то увидел моё лицо.

Дёргаю следующую ручку, и она поддаётся. Но я ошарашенно замираю на пороге. От шока пульс ускоряется. Я не знаю, где страшнее — в этой комнате или за её пределами.

Алкоголь замедлил мою реакцию. Я не сразу поняла, что позади меня кто-то стоит. Пока этот кто-то не оказался в непосредственной близости.

Рука мужчины коснулась спины, подталкивая вперёд.

— Проходи, раз сунула свой нос сюда, — раздаётся знакомый голос. А затем я окунаюсь в не менее знакомый запах мужчины.

Он близко. Я ощущаю его тело спиной. Почти соприкасаясь с ним.

Только мне хочется бежать отсюда. Как можно дальше и без оглядки.

Вцепиться бы в дверной косяк руками и упереться ногами, но не проходить дальше в погружённую в полумрак комнату. Увы, но активное сопротивление мне ничем не поможет против грубой мужской силы.

Шамиль толкает меня вперёд. Комнатка маленькая. Узкая, тесная. В ней некуда даже взгляд спрятать. А прятать его было отчего.

Приземляюсь задницей на мягкий диванчик. Широкий и узкий одновременно. Когда Шамиль занимает место рядом, его бедро касается моей ноги, и я вздрагиваю. От точки соприкосновения волна тепла ползёт по телу, и вскоре мне становится жарко. Хочется расстегнуть пару пуговиц, подуть на кожу. Отлепить от неё прилипшую ткань.

Сглатываю слюну и боюсь даже посмотреть в его сторону.

Чёрт. Он так долго отсутствовал, что я успела позабыть, как он хорош. Опасаюсь, что не смогу отвести от него взгляда. Вцеплюсь в его лицо глазами мёртвой хваткой и буду рассматривать, упиваясь красивой внешностью. А потому не рискую.