Шрифт:
– Куда ета вы таропитесь?
– В чём дело? Ты пьян?!
– раздражённо спросил Кабцев, удивлённый необычной развязностью санитара.
– Я не пьяный, а вот вам прыдецца задержацца!
– ухмыльнулся Смолин и шагнул вперёд.
– Отойди, дурак! Проловичу стало плохо, и мне нужно сообщить об этом Боченко, потому что больного, скорее всего, придётся везти в реанимацию.
– Астарожней з дураком! Праловичу плоха? А можа вы и яго - таго?! Смолин провёл ребром ладони себе по шее и многозначительно посмотрел на Кабцева.
– Что-о-о?! Сейчас же отойди от двери, если не хочешь, чтобы у тебя были крупные неприятности!
– потребовал Александр Фёдорович, окончательно решив, что Смолин просто напился.
– А вот ета видев, прафесар?!
– Смолин скрутил фигу и сунул её под нос ошеломлённому Кабцеву.
– Убери руки, пьяная скотина! Если Пролович умрёт - ты сядешь! вспыхнул Александр Фёдорович и ударил Смолина по протянутой фиге.
– Ах ты сука! Ты бицца, да? Да я тябе, мать тваю!
– Смолин выругался и с силой толкнул Кабцева в грудь.
Александр Фёдорович пошатнулся и упал на пол. Почти тут же Смолин всем телом грузно навалился на него сверху, выверенными движениями заломил руки и быстро связал их полотенцем, которое снял со спинки кровати Проловича...
Бумагин понимал, что должен как-то предупредить Кабцева, но в палату Проловича можно было пройти только через коридор, а в коридоре Валерия поджидали главврач и санитар.
– Открывайте - вы всё равно проиграли!
– потребовал Боченко и в дверь начали колотить чем-то тяжёлым.
– Это мы ещё посмотрим!
– огрызнулся Бумагин и подбежал к окну, намереваясь с разбега высадить раму.
Раздался звон стекла, но нога при ударе неловко застряла между наружным и внутренним окном и Валерий неожиданно оказался в западне. Почти тут же дверь слетела с петель, и в комнату ворвались Боченко и Иванцов.
– Держи его!
– закричал Боченко, и Иванцов навалился на Бумагина и выбил у него из рук конденсатор.
Валерий пробовал сопротивляться, но застрявшая нога сделала своё дело силы были слишком неравными.
– А теперь взгляни в бочку, - сказал главврач, когда Иванцов плотно связал Бумагина.
Санитар заглянул внутрь, побледнел и тут же отскочил прочь:
– Т-там... Т-там труп!
– Они погрузили его в эту гадость, чтобы труп нельзя было опознать. Надо быстро вытащить его наружу!
– предложил Боченко.
– Но жидкость загадит пол!
– Чёрт с ним! Главное - спасти труп от этой дряни. Опрокидывай бочку.
– Оставьте бочку в покое!
– закричал Бумагин, похолодев при мысли о том, что может случиться в случае пробуждения зомби.
– Вот ещё! Чует, гад, что ничего у них не вышло!
– Иванцов резко толкнул верхний край, бочка накренилась, упала на пол и покатилась по кабинету, брызгая во все стороны разливающейся жёлтой жидкостью.
– Идиоты! Это же зомби! Если он сейчас проснётся, нам с вами не поздоровится!
– предупредил Бумагин.
– Как же - испугал! Очень страшно! Ты под дурака-то не коси - не похоже!
– зло ответил Иванцов и, намотав на руки тряпки, принялся вытаскивать труп...
33
Вблизи замок представлял собой угрюмую каменную развалину, которая до самой крыши была покрыта густыми клочьями голубоватого лишайника. Узкие, готические окна казались маленькими трещинами на фоне огромной, неровной стены.
– Мой фюрер, мы пойдём все сразу или пошлём кого-нибудь на разведку? спросил Ойстрах.
– Не стоит всем рисковать. Пошлите одного из солдат. Но только пусть он будет предельно осторожен, - ответил Пролович после минутного раздумья.
– Яволь, мой фюрер. Гюнтер!
– Я!
– отозвался один из солдат.
– Ты слышал приказ фюрера?
– Йа!
– Тогда в путь!
– Ойстрах похлопал солдата по плечу, и тот пошёл в сторону замка.
Некоторое время было тихо, а затем неожиданно раздался крик Гюнтера, полный нечеловеческого ужаса. Фельдфебель вскочил на ноги с намерением выпустить по освещённому окну замка целую обойму, но Пролович успел выбить у него автомат:
– Отставить! Не надо выдавать себя врагу раньше времени. Всем приготовиться к бою! Сейчас мы отомстим за нашего славного солдата Гюнтера! Нет, уже не солдата, а фельдфебеля Гюнтера - я присвоил ему это звание посмертно!
Немцы мрачно выслушали обращение Проловича, но открыто никто не высказал своего недовольства.
Выстроившись в цепочку, они осторожно пробирались к замку, готовые в любое мгновение изрешетить всё вокруг своими шмайссерами. Через несколько шагов фельдфебель Шварцкопф предостерегающе поднял руку вверх и замер на месте. То же сделали и остальные.