Шрифт:
Эристор мучительно сглотнул. Его не кормили с того самого момента, как он попал в замок, да и дор'oгой перепадали лишь жалкие крохи.
— Посмотрим, что тут у нас. Кролик, запеченый в сметане с овощами и травами… Неплохо.
Эристор принюхался, запах был одуряюще вкусным, но он нашел в себе силы сказать:
— По-моему, подгорело. А знаешь, мне говорила одна прекрасная и очень богатая эльфийка, которая выходила замуж уже шесть раз, что пригоревшая корочка отлично отбивает вкус яда. Ты доверяешь своей поварихе?
Фэльдрин побелел и ухватился рукой за горло. Эристор развеселился:
— Гляжу я, совсем ты шуток не понимаешь. Или повариха действительно так не любит тебя?
— Ах ты, ублюдок!
Фэльдрин шагнул к распростертому телу Эристора и, с жесткой усмешкой вытащив из огня раскаленный добела прут, приложил его к бедру пленника.
Эристор выгнулся, скрипя зубами. Но когда боль схлынула, кривая усмешка вновь появилась на его лице:
— Пахнет не хуже твоей крольчатины, ты не находишь?
Молоденького слугу, который принес поднос с едой, мучительно вырвало, и он опрометью бросился вон. Эристор поцокал языком:
— Неужели твой кролик так уж плох?
Сдержанные смешки палачей послужили ему своеобразной наградой.
Глава 16
— То есть как не вернулись? — растерянно вскричал, поднимаясь с кресла, Инглэон. — Они отбыли почти две недели назад…
— Куиниэ! — резко распорядилась Тир. — Ты останешься здесь. Я возьму Гаррика и еще нескольких эльфов и попытаюсь найти их следы. Надо было сразу заняться этим. Проклятье! Сколько времени упущено!
— Госпожа Тир, вам тоже надо отдохнуть с дороги, — нерешительно заговорила Линиэль. — Мой муж поедет сам и возьмет с собой ваших эльфов и своих егерей. Они хорошо знают здешние места.
— Спасибо, эль-сэ…
— Линиэль, — подсказала кареглазая эльфийка, которая была так мучительно похожа на любимого, что у Куиниэ сжималось сердце.
Тир же, коротко кивнув, продолжила:
— Ваши егеря очень помогут, но мои дружинники, как верные псы, знают руку только одного господина, а чужака могут и загрызть. Позаботьтесь о Куиниэ. Я вернусь с новостями, как только они будут.
— Ах, Тир, — глаза Куиниэ были полны слез, которые она мужественно сдерживала с тех самых пор, как окровавленная, вся в пене лошадь Эристора влетела во двор замка. — Неужели они погибли?
— Не смей говорить так! Пойдемте, Инглэон эль-ро. Распорядитесь насчет егерей.
Тир стремительно пошла прочь. За ней с грохотом двинулись ее дружинники.
— Иисусе! — пробормотал Инглэон и заторопился следом.
Все обитатели замка собрались во дворе, разглядывая хмурых бородатых гостей. Тир отдала приказания, и большая часть дружины спешилась. Как раз в этот момент показался Инглэон, а за ним, ведя в поводу лошадей, четверо молодых эльфов.
— Это Тир эль-тэ. Она скажет вам, что надо делать.
— Снежная? Баба? — с недоверчивой презрительностью переспросил один из егерей — высокий рыжеволосый крепыш с нагловатыми зелеными глазами. — Пусть отправляется на свой этот Белый архипелаг, а там на кухню! Самое место командовать…
А потом что-то произошло, и бешеные серые глаза уже в упор смотрели на него, а острая сталь ощутимо прижала то, чем особенно гордится любой самец.
— Поверь, мне некогда что-то объяснять и доказывать. Ты сейчас просто поклянешься сделать все, что от тебя потребуется и не болтать лишнего. Иначе, — стилет проколол ткань штанов, — отрежу, а уж потом, снега тебя побери, пойду-таки на кухню, нашинкую, потушу с овощами и заставлю тебя же сожрать! Ну!
— Д-да. Ой! Да! Да! Я клянусь!
— По коням! — крикнула Тир и взвилась в седло.
— Во бешеная баба! — проговорил оглядываясь рыжий егерь, но его сотоварищи отводили взгляд, и он, пожав плечами, забрался в седло.
Линиэль тем временем повела плачущую Куиниэ наверх. К тому моменту, когда была готова ванна, девушка уже немного успокоилась, хотя и валилась с ног от усталости. Линиэль помогла ей раздеться, смыть дорожную грязь, после чего уложила в постель:
— Поспи, дитя мое.
— Спасибо, эль-сэ, — уже проваливаясь в сон, шепнула Куиниэ.
А будущая свекровь еще некоторое время стояла возле нее, любуясь ее нежной красотой и округлыми очертаниями молодого тела под тонким одеялом, потом зажмурилась, стискивая руки в молитве.
«Кэлибор, сыночек, вернись! Дух лесной, спаси и помилуй мое дитя. Он был так счастлив, уезжая».
Слезинка скатилась из-под опущенных ресниц, Линиэль нетерпеливо смахнула ее и вышла, тихонько притворив за собой дверь. Она спустилась в общий зал, где ее поджидал задумчивый муж.