— Малышка спит — слишком устала.

— А эта самая Тир, наверно, сделана из железа, — Инглэон хмыкнул. — Только что во дворе чуть не кастрировала главного егеря, когда он отказался ей повиноваться.

— Она красива…

— Да, но красотой стального клинка. Ни один эльф не оценит подобного. Нашему брату подавай помягче, — Инглэон, смеясь, попытался привлечь к себе жену, но та шлёпнула по протянутым к ней рукам.

— Не все мужчины таковы. Некоторые чувствуют себя достаточно сильными, чтобы не испугаться присутствия подобной женщины рядом с собой.

— Не знаю таких!

— А я знаю!

— Кто же он?

— Эристор эль-до, дорогуша. И, похоже, этот «стальной клинок», как ты говоришь, готов пойти на все, чтобы вызволить его из беды. Очень характерно для холодного металла. Не так ли?

— Ну и ну! Весельчак Эристор и эта… с ножом! Бр-р-р!

— Ты видел ее десять минут. Кто знает, какой она может быть, когда обстоятельства позволяют ей это! И вообще молчи, Инглэон. Она нравится мне!

Дверь зала отворилась. В нее, возбужденно сверкая глазами, влетела Катриэль.

— Что это творится у нас? Кто все эти эльфы во дворе?

Супруги понимающе переглянулись.

— По крайней мере, то значительно лучше, чем это, — несколько неопределенно проворчал Инглэон, но жена поняла его и усмехнулась.

К вечеру уже все домочадцы знали об исчезновении Кэлибора и о том, что в замке гостит его юная невеста. Пэрсиваль преисполнился новых надежд — девчонка хороша и молода, наверняка глупа, а главное так богата! Чем один брат хуже другого? Если этот гаденыш Кэлибор действительно помер так удачно…

Поэтому, когда тихая Куиниэ спустилась к ужину, Пэрсиваль встретил ее особенно приветливо. Он уселся рядом с гостьей и в течение всей трапезы болтал без умолку, восхваляя самого себя и в самом уничижительном свете описывая младшего брата. Пэрсиваль так увлекся, что не замечал изумленных, а потом возмущенно-презрительных взглядов, которые бросала на него Куиниэ. Зато ее молчание было истолковано им, как полнейшее согласие с его речами. К концу ужина он, самодовольно усмехаясь, решил, что дело сделано, и даже намекнул о возможности не откладывать день свадьбы, лишь сменив имя жениха.

— Эль-до, вы должно быть не в себе? — внезапно громко и отчетливо поинтересовалась «невеста», одним махом подрезав Пэрсивалю крылья, что вызвало тихий смешок у Даэронда на фоне гробовой, полной сдержанного веселья тишины в зале.

Линиэль закатила глаза, а Инглэон только покачал головой ей в ответ.

Весь следующий день Куиниэ провела, то слоняясь по дому, то тревожно вглядываясь вдаль со сторожевой башенки. Несколько раз с ней пыталась заговорить Катриэль, но Куиниэ плохо воспринимала то, что со скоростью летнего ливня изливала супруга Даэронда, и обычно, не дослушав, уходила. Сердце ее мучительно сжималось. Она не могла думать ни о чем ином, кроме как об обретенном и вновь потерянном брате и о любимом…

Тир вернулась только к вечеру. Черная от усталости и мрачных дум, она ввалилась в зал, где как раз ужинали. На немой вопрос вскочившей Куиниэ она лишь качнула головой:

— Нет, цветочек. Мы нашли место, где они сделали привал. По следам ясно, что там, кроме них, побывало еще человек пятнадцать. Потом Гаррик и ваши егеря, Инглэон эль-ро, проследили путь отряда еще на день пути, а после… После они вошли в ручей и двинулись по его руслу… Мы не смогли обнаружить, где они покинули его. Очевидно лишь, что их не убили — тел или следов крови нет, — и что повезли куда-то в сторону побережья. Это все. Прости, Куиниэ.

Внезапно ноги Тир подогнулись, она покачнулась и упала бы, если бы не угрюмый Сигурдиль, метнувшийся к ней и подхвативший измученную госпожу на руки.

— Баба! — презрительно пожав плечами, бросил тот рыжеволосый егерь, который уже имел неосторожность перечить Тир.

— Гляди-ка, осмелел! — воскликнул чей-то ироничный голос. — А как насчет тушеных с овощами яиц на завтрак?

Сигурдиль, игнорируя смешки, поднял глаза к хозяевам замка:

— Госпожа Тир не слезала с коня все это время, не спала и почти ничего не ела.

— Несите ее за мной, — Линиэль решительно встала.

— Я сама… — Тир сделала вялую попытку вырваться из рук вилобородого дружинника. — Пусти!

— И не подумаю, — ворчливо буркнул тот и двинулся вслед за хозяйкой замка.

Куиниэ поспешила за ними. Вскоре раздетая и умытая Тир уже лежала в постели. Куиниэ решила остаться возле нее, а Линиэль пошла в супружескую спальню, где разрыдалась на груди печального мужа…

— Мальчик мой, — всхлипывала она и прижималась еще крепче к Инглэону. — Такой красивый, такой молодой…