А через несколько дней произошло событие, которое навсегда врезалось в мою память. Дело в том, что за одним из заборов, ограждавших наш двор, находился химический завод, у стены которого всегда стояли большие жестяные бочки, на которые легко можно было спрыгивать с забора и по ним же забираться опять на забор, когда нужно было вернуться в наш двор.

…Ночью нас разбудил сильный стук в дверь. Кто-то из соседей стал кричать: «Пожар! Горим!» и когда отец открыл входную дверь, мы увидели в темноте за этим забором огромный столб буро-красного пламени, поднимающегося над химическим заводом. Отец, тут же сообразив, что горит содержимое бочек, приказал всем, кто в чем есть, бежать к окну и выпрыгивать на улицу. Как выяснилось позже, отец боялся, что огонь перекинется на гараж, начнут гореть машины, а в них – бензин, и тогда будет взрыв, после которого от нашего дома ничего не останется.

Я это плохо понимал, а мой брат почему-то стал заикаться и все спрашивал маму, сгорим ли мы, и при этом его сильно рвало. Приехало много пожарных машин и в ту же ночь пожар был потушен. А брат мой заикался еще несколько дней, и мама говорила соседям, что Витя очень нервный и чувствительный, так что не удивительно, что он воспринял это бедствие так близко к сердцу. Запечатлелся этот эпизод в моей памяти, как видите, на всю мою жизнь.

Вообще, мой брат в детстве очень плохо ел и был страшно худым. Накормить его было нелегко. Когда Витя в очередной раз «бастовал» – не хотел ни жевать, ни глотать пищу, забивая ее за щеки, мама, которая безумно любила своего первенца, брала припасенную для таких случаев высушенную куриную голову и клювом слегка постукивала по голове брата, приговаривая, что, если он не проглотит пищу, курица съест его. Этот странный, мягко говоря, метод обычно помогал, и брат нехотя проглатывал пищу.

Вообще с братом у меня связано немало ярких воспоминаний детства, и о некоторых я постараюсь рассказать.

Люди всё прибывали, и когда с жильем в городе стало совсем туго, один из приезжих додумался пристроить к забору, отделявшему наш двор от гаража, небольшую однокомнатную квартирку – если только это убогое сооружение можно было так назвать. Управление домами было не в состоянии ничего сделать. Люди, особенно одинокие, должны были где-то жить. И их в общем-то не трогали – так, для проформы приходили первое время, пугая «нелегалов» тем, что незаконные постройки, мол, скоро будут снесены, а их обитателям рано или поздно все равно придется искать другое место жительства. Поэтому им советовали «выехать по-хорошему, пока не поздно».

В одной из таких «квартир» поселилась немолодая одинокая женщина по имени Бася. Она относилась к нам, детям, вполне дружелюбно несмотря на то, что из-за наших шумных игр во дворе стоял постоянный гам.

И вот однажды мы, играя во дворе после короткого летнего дождя, стали лепить «лепешки» из грязи и бросать их друг в друга. Поначалу эта странная игра никому не сулила никаких неприятностей, кроме нагоняя от родителей за испачканную одежду. Но вот Витя, в очередной раз слепив «лепешку», предложил на спор бросить ее в дверь одной из недавно построенных «квартир». Ребята остановили игру и с интересом стали наблюдать за Витей, не сомневаясь в том, что он этого не сделает. Однако мой шестилетний братишка, чтобы доказать свою храбрость, прицелился и запустил увесистым комком грязи в дверь соседки Баси. И надо же было такому случиться, что Бася открыла дверь в тот самый момент, когда «лепешка» с силой летела в ее сторону. Не успела Бася понять, что происходит, как комок грязи угодил ей в лицо. Бедная женщина буквально взвыла от боли, обиды и, наверное, испуга. Мальчишки мгновенно разбежались, а возмущенная женщина стала кричать, что такого хулиганства она не потерпит и немедленно пойдет к Витиной маме, чтобы та забрала своего сына-бандита домой и наказала его по заслугам. Выполнить свою угрозу Бася, правда, не успела, так как на ее крик выскочила наша мама и, узнав, что случилось, извинилась перед женщиной, а нам велела немедленно зайти в дом.

Здесь, мне кажется, необходимо сделать небольшое отступление.

Мы, дети послевоенных лет, воспитывались в строгости. За различные провинности родители нас наказывали, иногда довольно сурово. Так что если представить себе на миг, что вдруг каким-то образом в те годы в Союзе ввели бы современные американские законы, то можете быть уверены в том, что 90 процентов родителей моментально оказались бы за решеткой – за применение по отношению к детям «мер физического воздействия». Я отнюдь не оправдываю тех родителей, которые действительно жестоко обращались со своими детьми – были, конечно, и такие, в том числе и мой отец. Но, по моему глубокому убеждению, родительские наказания не сделают ребенка ни преступником, ни садистом, ни насильником, как это принято считать в современной Америке. С теми, кому было на роду написано сбиться с пути, в итоге так и происходило – независимо от того, применяли их родители физические наказания или нет. Есть масса примеров того, как дети, воспитывавшиеся в семьях, где они даже грубого слова не слышали от родителей, вырастали и становились жестокими убийцами и маньяками. И еще больше примеров того, как дети, которых родители в свое время строго наказывали, становились вполне достойными членами общества, прекрасными семьянинами и относились с огромной любовью и уважением к своим родителям (которых, по американской логике, должны были люто ненавидеть).

Все это я веду к тому, что отец, приходя с работы, обязательно спрашивал у мамы, как мы себя вели, и, если она жаловалась, а она всегда как на духу выкладывала отцу всё до малейшей подробности, он приступал к «воспитательной работе», то есть, попросту говоря, бил нас. Во многих семьях детей били довольно часто, и, как правило, они (особенно, если пострадали «за дело») быстро забывали экзекуции и не были злопамятны. Но это – если говорить вообще. А вот я, например, так никогда и не смог простить своему отцу то, что он меня так бил. Читатель может обвинить меня в непоследовательности и противоречивости – мол, только что ты утверждал нечто прямо противоположное. Нет здесь никакого противоречия – я говорил о том, как обстояло дело вообще, в массах, в целом. Но каждый человек глубоко индивидуален, у него свой внутренний мир, свое восприятие жизни, да и наказание наказанию рознь – жестокость и изуверство по отношению к детям недопустимы ни при каких обстоятельствах…

Вернемся, однако, к тому злополучному происшествию с соседкой Басей. Так вот, именно в тот день отец пришел с работы немного раньше, чем обычно, и кто-то из соседей еще во дворе успел рассказать ему о случившемся. Отец ворвался в дом как буря и, не дав опомниться ни маме, ни Вите, схватил брата за шиворот и поволок его в ванную, где стал жестоко избивать попавшимся под руку толстым поленом. Я с ужасом вслушивался в Витины крики и истеричный плач, а мама, не выдержав, ринулась в ванную и через секунду вынесла моего брата, с красным как рак лицом и залитым слезами. Она отнесла его в свою спальню, а потом закрылась в ванной с отцом и они долго о чем-то тихо говорили.

Мой брат, как мне кажется, забыл или заставил себя забыть этот эпизод – во всяком случае, вслух он никогда о нем не вспоминал. Я же сохранил воспоминание об этом случае на всю жизнь. Тем более, что хорошо помню: меня отец бил все же чаще и незаслуженно жестоко.

Я понимаю – такое уж тогда было время, так было принято: считалось, что отцы должны воспитывать детей ремнем – для их же пользы. Но я не могу его оправдать, так как будучи сегодня уже в том возрасте, в котором скончался мой отец, я все равно не могу понять, почему отец относился к нам с такой черствостью, почему был таким безжалостным. Ведь он потерял не только своих сестёр, мать, наконец, свою первую жену и сына. Я понимаю, что эти потери безусловно озлобили его. Но в то же время, он сумел обрести новую семью, сошёлся с любимой женщиной, которая родила ему двоих детей, и был он, скорее всего, с нею по-настоящему счастлив.

Конец ознакомительного фрагмента.