Он внимательно прочитал биографии, характеристики. Итак, трое. Моряк Семенихин, учитель географии Серебрянский, работник Госторга Ушаков. Одному тридцать шесть, второму под пятьдесят, третьему всего двадцать пять. М-да... Моряк, пожалуй, подойдет.

– Зовите Семенихина.

Вошел громадный мужчина в морской форме. Он шумно придвинул стул, сел напротив Красинского.

– Я готов, - трубно произнес он.
– Хоть завтра.

Красинский придирчиво посмотрел на моряка.

– Как вы себе представляете жизнь на острове?

– Очень просто. Приехали, поселились, пригляделись. Чукчи охотятся, я берегу припасы. Они мне шкуру, я им - товар. Хорошо охотятся, много товаров получают. Плохо охотятся - сосут лапу.

– Как, как?

– Дисциплина. Без дисциплины нельзя. Человек без дисциплины портится. У нас дело государственное, так?

– Разумеется.

– Будьте спокойны, они у меня будут по струнке ходить. Приказ - и точка.

Красинский улыбнулся.

– А если, предположим, пурга. Какие будут приказы?

– Отдыхать. Для восстановления сил организма.

– Да-а-а... Вы, конечно, понимаете, что наша задача - не только заселение острова. Надо приобщать малые народности Севера к новой жизни. Надо их учить, воспитывать...

– Все будет, - перебил Красинского моряк.
– Приобщу в лучшем виде. По-военному.

Красинский зло посмотрел на уполномоченного.

Ничего себе, подобрал людей. Разве можно этого солдафона посылать на остров? Устроит там такую казарму...

– Попросите следующего, - сказал он и добавил, обращаясь к моряку: Подумаем. Решение сообщим позже.

– Есть, позже, - моряк громыхнул стулом и вышел.

Его сменил пожилой добродушный мужчина в меховой куртке. Он ласково смотрел на Красинского.

– Что вас влечет на остров?

– Я далеко не романтик, - Серебрянский потер руки и спрятал их в карманы куртки.
– Я трезво смотрю на тамошнюю жизнь, без иллюзий.

– Будем говорить откровенно. Ваш возраст... Вы сможете выдержать два, три года?

– Два? Даже три? Об этом не было речи.

Красинский вздохнул, повернулся к уполномоченному. Тот встал.

– Разве?.. Мне кажется, товарищ Серебрянский, был разговор о длительном сроке.

– Чего не было, того не было, - пожилой человек говорил тихо, но твердо.
– Год, только год. Извините, больше выдержать не смогу. Я трезво смотрю... Не хотелось бы подводить...

– Спасибо, - сказал Красинский, а сам свирепо глядел на уполномоченного.
– Ничего у нас не получится. Простите за беспокойство.

И бросил уполномоченному, когда за Серебрянским закрылась дверь:

– Будь моя воля, я бы вас отдал под суд.

– Зачем же так, Георгий Давидович?
– засуетился уполномоченный.
– Я специально их пропустил вперед. Еще остался Георгий Ушаков. Очень ценный товарищ. Молод, был на партийной и хозяйственной работе. Здоров, настойчив. Хочет заниматься исследованиями.

– Какими исследованиями?

– Он вам сейчас все расскажет. Грамотный, умный человек. Можно сказать, самородок, ученый будущий. Я его раскопал... Знаете, как трудно у нас тут с кадрами? Не хватает толковых людей. А этот давно у меня на примете.

– Зовите вашего Ушакова, - устало ответил Красинский.
– Но если и этот не подойдет...

КАПИТАН ВЫБИРАЕТ "СТАВРОПОЛЬ"

В который уже раз Ушаков вынимает из кармана и медленно, с наслаждением читает бумажку-удостоверение, подписанное председателем Дальневосточного крайисполкома:

"Тов. Ушаков, Георгий Алексеевич, назначается уполномоченным Далькрайисполкома Совета Рабочих, Крестьянских, Казачьих и Красноармейских депутатов по управлению островами Северного Ледовитого океана Врангеля и Геральд с 8-го сего мая, с местопребыванием на острове Врангеля".

Он не мог скрыть радости, узнав о своем назначении. Но Красинский, дружески похлопав его по плечу, сказал:

– Подождите радоваться. Теперь начинается самое трудное. Я вам завидую и не завидую одновременно.

– Давайте вместе останемся на острове, - вырвалось у Ушакова.
– Вы ведь уже бывали там.

– Невозможно, Георгий Алексеевич. Провожу вас и назад, в Москву. Есть другие дела, не менее важные.

Консервы, фрукты, мыло, патроны. Палатки, строительный картон, оцинкованные сетки... Оленьи шкуры, винтовки, лекарства...