Понадобились трезвый взгляд и красноречие Ф. Бэкона, чтобы объяснить графу ситуацию. По мнению Фрэнсиса, «склонить королеву на свою сторону» можно, но добиваясь ее «благосклонности или приязни». В данной ситуации необходимо использовать «иное соответствие и покладистость» [296] . Ведь кто такой Эссекс в ее глазах? «Неуправляемая натура, человек, который пользуется ее привязанностью к нему и осознает это; человек с состоянием, не соответствующим его величию, популярный, имеющий в своем подчинении множество военных… Я спрашиваю, может ли возникнуть более опасная картина в воображении любого монарха, а тем более женщины на троне?» [297] И пока королева будет видеть его (Эссекса) именно в таком образе, его сиятельство не найдет у Ее Величества «ничего, кроме стремления держать такого подданного в состоянии подавленности и униженности, пресекая все его действия и выражая недовольство ими, умаляя и подрывая его заслуги, с презрением отмечая его недостатки и придираясь к его манере поведения; хорошие манеры, воспитанность и мужество – все это будет оборачиваться против него… [она будет стараться] подчинить его и отвлечь от него тех, кто колеблется; навязать ему постылые службы и обязанности, подорвать его репутацию, оскорбить его и накормить пустыми разговорами и демонстрациями, отстранить от участия в серьезных делах… и рисковать его головой в опасных и безнадежных предприятиях… Такие инструменты никогда не подводят государей» [298] .

Отвечая на главный вопрос графа – «так что же ему делать?», – Бэкон советовал Эссексу не давать повод думать о себе как о человеке неуправляемом, своенравном и безрассудном упрямце (совет совершенно неподходящий, ведь именно таким Эссекс и был!). Бэкон настоятельно советовал ему перестать «избегать сходства» с Лестером или сэром Кристофером Хаттоном [299] . «В ваших отношениях с королевой, – уговаривал графа Бэкон, – вам принесет больше пользы, если вы будете при каждом удобном случае ссылаться на них как на примеры и образцы» [300] .

В разговорах с королевой Эссексу, по мнению Бэкона, следует избрать более доверительный тон и говорить с ней в более «правдивой манере (oratione fida)» [301] . Что же касается его военных успехов, то всякие восторги по этому поводу следовало бы оставить в Плимуте. Слава сама его найдет. Королева предпочитает мир и спокойствие, ненавидит перемены, поэтому не надо демонстрировать ей свое рвение и стремление к подвигам.

И не надо бороться за высокие посты графа-маршала и смотрителя артиллерии (которые Эссекс таки получил в 1597 году). Вполне достаточно должности лорда-хранителя личной печати – «прекрасные почести, спокойное место и тысяча фунтов в год жалованья», и кому как не фавориту королевы, несущему ее образ в своем сердце, хранить оный и на ее личной печати. И тогда у Ее Величества никогда не возникнут подозрения, будто ее избранник, мало того, что неуправляем в своих поступках, так еще и жаждет воинского величия (martial greatness) [302] .

Конечно, популярность Эссекса сама по себе куда как хороша, но обращаться с ней следует крайне осторожно («tenderly», как выразился Бэкон), она не должна затмевать популярность Ее Величества, а потому чрезмерно вспыхнувшую «popular reputation» надо гасить, но, разумеется, «verbis and not rebus» – только на словах, тогда как на деле следует активно пожинать плоды народной любви [303] .

«Используйте в разговорах с королевой все возможности, чтобы горячо и с негодованием высказаться против [собственной] популярности и стремления к ней, порицайте в этом всех остальных; но при этом спокойно идите вашей дорогой славы к общему благу, что вы и делаете. По этой причине я не советую вам влезать в монополии или обременять себя какой-либо иной зависимостью. Разве что в парламенте ваше сиятельство будет высказываться за выделение денег на войны, что станет для вас благом» [304] .

«И наконец, – буду откровенен с вашим сиятельством, – ничто не сможет заставить королеву или весь мир думать, будто вы приходите к ней, предусмотрительно заботясь о вашем благосостоянии, если вы перемените некоторых ваших служащих» [305] , поведение которых многим кажется подозрительным.

И последнее, что посоветовал проницательный и циничный Бэкон своему патрону в этом очень откровенном письме: «уступить дорогу какому-нибудь другому фавориту», убедившись, что «он не испытывает ничего дурного или опасного по отношению к вам» [306] .

Фактически Бэкон предложил своему патрону заняться полезным государственным делом, перестав играть в войну, наивно полагая, что он сможет, как потом скажет герой Бена Джонсона, «уничтожить всех испанцев одной своей дворянской персоной». Иными словами, Бэкон предложил Эссексу сделать то, на что тот был совершенно не способен. Прежде всего граф не мог взглянуть на себя и на ситуацию, в которой оказался, глазами Елизаветы. А уж о том, чтобы уступить место фаворита кому-нибудь другому – и речи быть не могло. Поэтому советы Бэкона были мудрыми, но бесполезными, и он это понимал.

Разумеется, Бэкон прекрасно разбирался в механизмах власти и психологии властителей, в частности Елизаветы, тогда как та всегда «тонко чувствовала ту меру унижений и обид, которую были способны вынести ее фавориты» [307] . Она вернула графа ко двору. Но тут начались новые испытания.

Штурм Кадиса больно ударил по самолюбию испанского монарха. Зимой 1596/97 года пошли слухи, что Филипп II готовит морские силы против Англии. В свою очередь Елизавета планировала нанести два удара по испанскому флоту. Участие Эссекса в планируемой операции было под вопросом. В процессе подготовки флота королева имя Эссекса не упоминала. В итоге она предложила ему разделить командование с Томасом Ховардом и Уолтером Рэли. Эссекс, как и следовало ожидать, отказался, за что получил нагоняй от королевы, после чего, как водится, заперся в своем дворце и просидел там две недели.

Как раз в это время граф получил неожиданный подарок от Бэкона – только что отпечатанный экземпляр первой книги Фрэнсиса «Опыты, или Наставления нравственные и политические». До того «Опыты» ходили в рукописных копиях, и возникла угроза появления пиратской версии. Бэкон поторопился с изданием, и 7 февраля 1597 года его сочинение было выставлено на продажу по цене 20 пенсов.

«Опыты» быстро обрели популярность. Казалось, было естественным посвятить их Эссексу, многолетнему патрону автора, тем более что мудрость бэконовских изречений могла бы пригодиться графу в его выступлениях и в беседах с королевой. Однако Бэкон был слишком хорошо информирован о шаткой позиции графа при дворе, чтобы делать тому подарок на глазах у всей придворной публики. «Опыты» были посвящены Энтони, «верному и любимому брату» Фрэнсиса, с трогательным предисловием: