Дворник крестился.

Вдова и сама бы перекрестилась, но, с одной стороны, что подумает Калина Ипатьевич… а с другой – не уподобляться же пьянице Сильвестру.

Странный господин понял, что ничего, кроме церковных обрядов, от дворника не добьется (мужик, кажется, уже искал под рубахой нательный крест), самолично отворил калитку и решительным шагом длинных ног направился в сторону флигеля.

Анфиса Ксаверьевна замерла на минуту, прислушиваясь.

Тяжелые уверенные шаги горничной Глаши.

Вон выставит или все же хозяйку позовет?

Девка была хоть и молодая, но глаз имела наметанный, с такой прислугой никакого охранника не надо.

– Анфиса Ксаверьевна, вас тут спрашивают, – понесся зычный Глашин голос, и хозяйка дома не без удовольствия подскочила с козетки, выдирая свою ручку из влажных купеческих лап.

– Ах, кто бы это мог быть? – беззаботно воскликнула она. – Подождите секундочку, я скоро вернусь.

– Знамо кто. Пустозвон этот проклятый, выжига скалозубый, – пробурчал вслед васильковому подолу, в силу своей длины покинувшему гостиную последним, купец, не скупившийся на эпитеты для своего соперника. Да-да, соперника, ибо, как уже говорилось ранее, Анфиса Ксаверьевна была дамой хоть и небогатой, но не обделенной некоторыми неоспоримыми достоинствами.

Тем временем хозяйка дома с любопытством рассматривала своего невольного спасителя.

Костюм визитера был настолько примечателен, что, спроси через пять минут кто-нибудь Анфису Ксаверьевну или того же дворника Сильвестра, как выглядел мужчина, в него облаченный, оба затруднились бы с ответом. Вспомнили бы очки с цветными стеклами, но какого цвета были за ними глаза?

Плащ молодого мужчины держала причудливая фибула, изображавшая, судя по всему, василиска, причем ювелир, ее произведший, вряд ли испытал удовольствие личного общения с этим чудовищем и сильно вдохновлялся образом куриных лап, кои и приделал своему творению.

– Говорю тебе, это упырь… Как есть упырь! – Пронзительный голос Сильвестра, обращавшегося к уличному мальчишке, зачем-то отиравшемуся около коляски, с поразительной четкостью достиг крыльца, но, казалось, разбился о спину визитера, окутанного невозмутимостью не хуже, чем странным плащом.

– Очень приветливый район, – с легким акцентом заметил незнакомец, приподнимая шляпу. – Добрый день, мадам. Я по объявлению о сдаче дома. Разрешите представиться: Бенедикт Брут, сэр Бенедикт Брут.

Анфиса Ксаверьевна, рассмотревшая посетителя еще из окна, нисколько не утратила достоинства, полагавшегося серьезной домовладелице, и, сделав вид, что люди в костюмах летучей мыши заходят к ней буквально через день, а английские рыцари – через два, благожелательно откликнулась:

– Здравствуйте! Анфиса Ксаверьевна Любчик. Ну что же вы, проходите. Милости просим, – поспешила она заманить мужчину в дом, понимая, что в чужом присутствии Калина Ипатьевич не решится продолжить свой брачный ритуал. – Подождите секунду, я только возьму шаль и ключи от главного дома.

Оставив незнакомца под неусыпным оком Глафиры, Анфиса Ксаверьевна вернулась в комнату.

– Прошу меня простить, явился арендатор по объявлению, нужно показать ему дом, – чуть более радостно, чем следовало, воскликнула она, но тут же почувствовала за спиной постороннее присутствие.

– Не утруждайтесь, мадам, я и без того вижу, что он мне подходит. – Человек – летучая мышь впорхнул в комнату вслед за хозяйкой, будто и не слышал просьбы подождать.

За ним в проем сунулась смущенная Глаша.

– Анфиса Ксаверьевна, я им говорю – не велено. А они лезут и не по-нашему лопочут.

Сэр Бенедикт проигнорировал жалобы горничной так, будто и не было у нее замечательного грудного голоса, единственного во всем переулке способного противостоять зычным высказываниям дворника Сильвестра.

– А что у вас здесь? Кабинет? Вел, вери-вери вел [1] . А там? Должно быть, гостевая спальня. – Иностранец с такой дерзостью рыскал по гостиной, что Анфиса Ксаверьевна и ее поклонник минуты две смотрели на него в немом удивлении, прежде чем хозяйка решилась наконец-то прояснить ситуацию.

– Боюсь, вы неправильно поняли… сэр. Сдается не этот дом, а большой, за зеленой изгородью.

Визитер не только не понял, но, кажется, еще и не желал ничего слушать.

– Ноу-ноу-ноу, мне все решительно нравится. Я возьму этот кабинет и спальню, гостиная и столовая пусть будут в общем пользовании. А верхние комнаты можете оставить себе, – с непоколебимой уверенностью делил он чужую недвижимость. – И, пожалуй, полный пансион – это как раз то, что мне нужно.

– Позвольте, сударь… – не выдержал наконец Калина Ипатьевич, ибо еще пять минут назад сам рассчитывал на полный пансион в исполнении Анфисы Ксаверьевны.